Неимоверная жара, тяжёлая влага на плечах и тёмные тучи предвещали скорый дождь. Он не любил запах дождя. Если кому-то этот аромат и навевал чувство свежести и обновления, то ему – лишь ощущение мерзкой, склизкой сырости, оседающей в груди.

А ещё ему не хотелось, чтобы мелкая простудилась. Он и так с обязанностями доброго дяди не справляется, так ещё и это. Он о себе едва ли позаботиться мог, а уж о ней…

Он метнул на неё мимолётный взор. Такая… мелкая. Торопилась своими мелкими ножками. Её мелкая тёмная голова устало свесилась, будто собственные немытые волосы тянули её вниз.

Какой же у неё жалкий вид… Платье ей явно уже мало, надо купить новое. Но как? Их разыскивают по всей Эллиадии. К городам даже близко подходить нельзя.

Тогда подшить? Да он как будто умел. Он всю свою жизнь из полезных вещей в руки брал только меч. Может, научись он чему ещё, смог бы стать для мелкой лучшим дядей. Но нет, он не научился. Старого цербера не научить новым трюкам, так?

Подняв голову вверх, он неожиданно увидел свет. На тенистом Горгульем плато промелькнул луч Игниса! По долгу службы он здесь бывал и ни разу не видел яркого света.

– Мелкая, давай, резче! – устало улыбнулся он. – Мы почти дошли!

– Сам поторопись! – возмущённо воскликнула она, гордо вскидывая вздёрнутый нос. – Тащишь свой паладинский доспех, как будто это ржавое корыто кому-то нужно! Он нас замедляет!

– Между прочим, это знак отличия…

– Этот кусок ржавчины? Нет, дядь, ты что-то путаешь. Это – мусор.

– Эх, если бы ты и вправду хотела стать паладином, понимала бы.

Незлобно пожурив, он взъерошил ей волосы. Её милое, вытянутое личико куксилось, в точности как у его старшей сестры. Её матери.

– Просто ты – старикан. Сам уже ржавчиной покрылся. А я – будущее паладинов!

Мечтает о высоком. Ему бы о чём-нибудь помечтать.

Вдруг он заметил, что увиденное им – вовсе не свет. Это были блики. Отражённые пронзительные лучи. Он поторопился. Ему говорили… в том письме. Увидишь блики – мы рядом.

Он побежал. Доспех забренчал на всю округу. Ему казалось, что его преследует эхо самого себя. Но в поле нет эха. Он просто сам собой, звуком растёкся по поляне.

Что только ни померещится с усталости.

– Дядь, ты куда? Дядя!

Побежала за ним. Он улыбался, как дурак. Наконец-то дошли! Богиня, спасибо! Это не мираж!

Черепаховая Академия существует!

Сердце замерло. Вдалеке показался гигантский панцирь. Разве такое возможно?..

Черепаховая Академия – волшебный город внутри огромной черепахи. Легенды не врали. И не преувеличивали. Раскинувшись на краю каньона Горгулий, лежала непомерных размеров черепаха.

Он опустился на колени. Ноги его уже не держали. Может, это всё-таки иллюзия? Такого же быть не может…

– Ого! Вот это громадина! – возникла рядом мелкая. Она всегда бегала быстрее него.

– Значит, я не один это вижу…

– Чего, дядь?

– Ничего, мелкая… Ничего…

Он пытался отдышаться. Грудь разрывало от бега. Взор расплывался. Но вскоре чувства к нему вернулись. И поверить им было очень сложно.

Перед ним и вправду гигантская черепаха. Огромная. До небес. Выпирающая вершина её панциря сияла знакомыми бликами и, казалось, касалась пушистых туч. Похоже, лучи отражались от чего-то округлого, крупного и стеклянного – купола, точно. Для наблюдения за звёздным небом, наверное.

Помимо купола, из панциря, образуя своеобразный, но гармоничный архитектурный ансамбль, торчали некрупные строения. Пыхтели дымом покрытые золой печные трубы. Возвышались сверкающие – похоже, магическим металлом – башни. Свисали верёвочные лестницы. Наверху виднелись горящие светом пятна оконных проёмов.

Сами пластины панциря, песочно-зелёные, были изрисованы магическими печатями, мягко светящимися в тени. Он – бывший паладин – не мог не узнать этот диковинный язык символов, которым издревле пишут печати. Рунический – причудливое смешение всех языков мира, едва ли познанное обычными смертными. Паладинов руническому предпочитали учить как можно раньше, если позволяли условия – с детства. Его предупреждали, что тут на нём разговаривают. Кого же сюда набирали, если они все должны владеть древним наречием нимф?

Недлинные, но мощные ноги этой громадины, наверное, могли прихлопнуть его, как муху. Хвост, непринуждённо виляя, сминал землю под собой. Вытянутая голова периодически открывала и закрывала беззубый рот, будто грозясь проглотить всякого, кто пройдёт мимо.

Да ладно… Это всего лишь черепаха. Не сожрёт никого. Правда же?

Глядя на это огромное животное, он начинал думать, что попал в глупую детскую книжку с картинками. Это какое-то безумие… Это… существо… одновременно великолепное, пугающее и до нелепого несуразное.

Он поверить не мог, что только об этом и думал последние полгода. С тех пор, как получил то самое письмо с приглашением. Планировал путешествие, пытался разузнать об этом месте всё, что только мог. Прослыл в родном Уайтленде сумасшедшим. Понадеявшись, привёл сюда мелкую, обещал ей сказку.

Сказку… Перевёрнутую вверх дном.

А вот ей, похоже, здесь нравилось. Её глаза сияли, как алмазы. Она улыбалась. От души отлегло. Он больше не способен радоваться чудесам, но ни в коем случае нельзя позволить, чтобы мелкая потеряла надежду.

В конце концов, кроме него, больше некому об этом позаботиться.

– Приветствую!

Он невольно вздрогнул. Кто это? Нет. Что это?!

Из ниоткуда, из воздуха перед его глазами появилась овальная белая маска. Как на королевских балах-маскарадах – белоснежная, рот её растянут в улыбке. Немного… безумной улыбке.

Отпрянув, он вскочил на ноги. Голова закружилась.

– Я не дам вам обидеть дядю! – встряла мелкая, выскакивая вперёд.

Глупая! Не лезь! Он было хотел остановить её рукой, но замер, взглянув на владельца белой маски.

Тот парил над землёй. Тонкий, как кузнечик, в тёмном фраке с иголочки и белоснежных перчатках. В безукоризненно чистой одежде, с накрахмаленным воротником. Волосы его были зачёсаны назад – неестественно, как у куклы. И ни одного места, откуда виднелась бы кожа.

Это однозначно он. Автор письма. Имя, которым тот представился, подходило незнакомцу как нельзя лучше.

– О, девочка, приношу свои извинения! – Незнакомец поклонился. Насколько это представлялось возможным в полёте. – Не хотел напугать такую смелую воительницу.

– В-вы… не напугали меня, – пробормотала она, отступая.

– Я очень рад! – Его улыбка… расширилась? – Кхм-кхм. Заново! – Он хлопнул в ладоши. – Приветствую вас! Можете называть меня Неизвестный. Я – директор Черепаховой Академии, как некоторые из нас уже осведомлены. Очень приятно познакомиться, мои юные друзья!

– Какой юный, мне больше тридцати, – неловко пробурчал он.

– Знали бы вы, сколько мне лет! Для меня вы – просто младенец, – глухо рассмеялся обладатель маски, отмахиваясь.

– Тогда… Приятно познакомиться.

Предположив, что перед ним стоит… парит уважаемый пурин, он поклонился. Неизвестный никак не отреагировал. Продолжал жутко улыбаться. Ладно…

– Моё имя…

– Простите-простите! Мне эта информация не интересна.

– В каком смысле? Тогда как вы нас будете называть?

– Ох, приглашённые… Как порой трудно формировать к каждому личный подход, – вздохнул Неизвестный, улыбка превратилась в маленькую щёлочку. – Но чего это я? Мне не сложно объяснить. Мы в Черепаховой Академии не пользуемся настоящими именами. Только псевдонимами. Вы, конечно, имеете право оставить и настоящее имя, но в рамках псевдонима.

Настоящее имя как псевдоним? Это как?

– Дядя, а что такое… псевдомим? – спросила мелкая, дёргая его за рукав.