Удивление, напротив, вызывал тот факт, что Монахов протянул в зоне целых одиннадцать лет - попавшим в "перечень" такое удавалось не часто. Несчастный случай на производстве, свирепствующий в лагерях туберкулез, заточка в воровской руке - да мало ли по какой причине может оборваться тоненький волосок, на котором подвешена жизнь давно исчезнувшего для цивилизованного мира человека?
Как бы там ни было, но Александр Монахов оказался существом живучим, а вот теперь даже самоубийством ему покончить не удастся, во всяком случае, здесь не удастся, в зоне.
Горбатов вызвал прапорщика-контролера:
- Монахова из третьего ко мне! Быстро!
Прапорщик взглянул недоуменно:
- Так ведь отбой уже два часа как...
- Исполнять! - Капитан хлопнул ладонью по столу. - Распустились, мать вашу...
- Слушаюсь! - Прапорщик мухой вылетел из кабинета.
Минут через двадцать доставили заспанного Монахова. Горбатов с любопытством рассматривал худое лицо со впалыми щеками, казавшееся серым и каким-то бескровным то ли от проступившей щетины, то ли от недоедания кормили в последнее время в лагере действительно плохо, капуста да перловка, изредка рыба.
- Присаживайтесь. - Капитан кивнул на ободранный стул.
Монахов сел. Руки он положил на колени и смотрел прямо перед собой тусклыми усталыми глазами. Кожа на руках была специфического красновато-коричневого оттенка - кирпичный заводик с допотопными печами был основным предприятием ИТК.
Горбатов еще несколько минут пошелестел материалами дела, искоса поглядывая на зека. Тот сидел не меняя позы, как будто окаменел. Лицо его выражало полнейшее равнодушие.
- Гражданин Монахов Александр Александрович! - сказал наконец капитан, постаравшись придать своему голосу торжественность. - Мне поручено сообщить вам, что решением Верховного Суда Российской федерации вы подлежите условно-досрочному освобождению...
Тут капитан прервал свою речь и поспешил плеснуть в стакан воды из мутного, с трещиной, графина - Монахов, хватая широко раскрытым ртом воздух, медленно сползал со стула на пол.
- Э, э! Черт! Ну-ка, сюда давай, доходяга, сюда... - Капитан подхватил легкое тело заключенного и оттащил к дивану. - Окочуришься здесь, хорош я буду...
Горбатов влил в зека стакан воды, быстро перерыл ящики стола, нашел старую. Бог знает с какого времени завалявшуюся упаковку валидола, почти насильно впихнул крошащуюся таблетку в рот Монахова. Тот несколько раз вздохнул, протяжно, даже со свистом, потом хрумкнул таблеткой, сглотнул и замер, скрючившись на диване, прижав к сердцу ладонь.
- Эк тебя... - посочувствовал капитан и сам хлебнул теплой застоявшейся воды прямо из графина. - Кони двинуть на радостях решил? Ну что, отпустило чуток?
Монахов вздрогнул, поднял посеревшее лицо. Капитан отвел взгляд - из блестящих немигающих глаз заключенного текли слезы.
- Я хотел... - глухо произнес Монахов и мучительно закашлялся. Кашель был сухой, резкий, с каким-то лающим оттенком. - Сегодня хотел, на рассвете...
- Знаю! - перебил его капитан. - Доложили. Потому и вызвал. Чтобы не поторопился.
- Почему? - Заключенный дрожащей рукой указал на документы на столе. Как? Когда?
- Да мы сами ни черта не поймем! - развел руками Горбатов. - Пакет фельдпочта вечером из города доставила. А утром самолет рейсовый будет. Два сопровождающих. Старший - майор Ямпольский Виктор Викторович. Знаком?
Монахов отрицательно покачал головой.
- Куда меня?
- Не знаю. У меня приказ - передать вас майору Ямпольскому. Утром. А до утра оформить на вас документы согласно постановлению об условно-досрочном освобождении. Может, в Сочи повезут, а может - в Магадан, здоровье, хе-хе, поправить...
Шутка вышла неудачная, Монахов опять дернулся, спрятал лицо в ладони.
- Ну ладно! - В грубоватом голосе Горбатова снова мелькнула сочувственная нотка. - Ночевать здесь будешь. Прямо здесь, понял? Ты мне к утру живой нужен, без повреждений. Сейчас распоряжусь, пожрать принесут. Подкормим тебя на дорожку. Водочки, пожалуй, можно... Любишь водочку, а, Монахов?
Заключенный с силой провел ладонями по лицу и устремил на капитана взгляд странно заблестевших глаз.
- Слушай, капитан! - полушепотом сказал зека и оглянулся на запертую дверь. - Я не знаю, кто и почему меня выдергивает отсюда, я не знаю, что со мной будет через несколько часов, и поэтому я хочу тебе кое-что рассказать. Надо, чтобы хоть одна живая душа знала... Надо!
"Да он спятил! - в ужасе подумал Горбатов. - Ну точно, он псих! Прав Аслан, прав! Что делать-то, а?
Может, напоить его? С голодухи-то спирт сразу с катушек собьет. А утром - с рук долой!"
- Хорошо, хорошо! - сказал капитан. - Сейчас похаваешь, выпьешь чуток, отдохнешь и расскажешь... Отдохнуть тебе не мешает, верно. Монахов?
Заключенный откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди, прикрыл глаза.
- Я не Монахов, - спокойно сказал он. - "Александр Александрович Монахов" - это мой агентурный псевдоним. Моя фамилия - Чернецов. Марат Георгиевич Чернецов. С 1977 по 1986 год я был сотрудником второго главного управления КГБ СССР, капитан контрразведки...
... - Благодарю! - Виктор Ямпольский, расписавшись за документы, энергично пожал руку Горбатова. - Ну, нам пора в дорогу!
- Может быть, все же позавтракаете? - предложил подполковник Пилипенко, начальник ИТУ.
- Увы, времени совсем нет! К часу в Ижевск надо поспеть обязательно.
- Московский рейс? - спросил Горбатов.
- Московский, - кивнул Ямпольский. - И в Москве уже... заждались.
- Ну что же! Не смеем задерживать. Привет столице - не забывает о нас, грешных!
- Я передам - вы сработали быстро и четко! - правильно среагировал на угодливую интонацию подполковника Ямпольский...
... - Что такое свобода? - неожиданно спросил Пилипенко Горбатова, глядя вслед "уазику", выкатывающемуся за ворота зоны.
- Осознанная необходимость, - механически ответил капитан, твердо усвоивший в свое время курс диалектического материализма.
- Кем осознанная? - спросил Пилипенко.
- А черт его знает! - вздохнул капитан и философски добавил: - Меньше знаешь - крепче спишь!
- Это точно! - согласился Пилипенко. - Ну пойдем, пожуем трошки.
Из-за угла барака показался шнырь с метлой. При виде начальства он замахал инструментом с таким усердием, что пыль столбом поднялась над дорожкой. Проходя мимо зека, Горбатов не удержался и угостил шныря сильным пинком в задницу.
- Тюльку гонишь, гниль! - бросил капитан. - С душой работать надо, с душой! Распустились, мать вашу...
...Рейс "Ижевск-Москва" благополучно приземлился в Домодедово в два часа ночи. Марина Волконская встретила Чернецова и Ямпольского у зоны выдачи багажа и сразу повела на парковку, где рядом с ее "саабом" стоял белоснежный "мерседес-500" с затемненными стеклами.
- Вам сюда! - сказала Марина, распахивая перед Чернецовым дверцу лимузина.
Чернецов молча пожал Ямпольскому руку и сел в машину. Марина, придерживая дверь, заглянула в салон.
- Надеюсь, все условия контракта выполнены? - спросила она.
- Да! - последовал короткий ответ из машины.
- Оставшуюся часть суммы вы должны перечислить не позднее среды! сочла возможным напомнить Волконская.
- Получите завтра. Наличными. Вы хорошо поработали, благодарю.
- Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие работать с вами, - заметила Марина потеплевшим голосом.
- Весьма вероятно.
Дверца "мерседеса" захлопнулась, мягко, почти бесшумно заработал мощный дизель.
- А нам, Витя, сюда! - Марина подмигнула Ямпольскому и открыла дверь своей машины.
- Ну что, Марина, теперь мы в расчете? - спросил Ямпольский, с удовольствием устраиваясь в удобном кресле, обшитом светло-серой, теплой на ощупь, кожей.
- Вполне! - кивнула Волконская, запуская двигатель.
- Старик-то много порогов в департаменте обил! - напомнил майор. Целых два месяца упражнялся!
