Ергуш помог сестре перейти мостик и вернулся.

— Давай камушки собирать, — сказала Зузка.

Ергуш стал перебирать гальку, выискивал беленькие круглые, как яичко, голыши, укладывал Зузке в подол.

— Это еще молодые камни, — рассказывал он. — А как вырастут, будут величиной с дом. Такие я видел в горах, в Студеной яме. Они тяжеленные, огромные. Наверное, росли миллион лет… — Он посмотрел по сторонам и весело предложил: — Пошли к Леску!

Зузка не возражала. Ергуш перевел ее через второй рукав Ольховки, в мелком месте за Котлом. Камни в воде были скользкие, Ергуш держал Зузку за руку. Она поскользнулась, рассыпала камешки.

— Ничего, — сказал Ергуш, — соберем покрасивее.

Хвостик перескочил через воду, кинулся на луг, стал валяться в траве.

Сюда не доносилось журчание реки, было тихо, только луговые кузнечики точили тонкие травяные шпажки. Разговаривалось легко, думалось спокойно.

— Хочется уйти далеко-далеко, — сказал Ергуш, — так ведь не пускают. Только и знай, что дома сиди. — Он вздохнул. — И никого-то нет; ни поговорить, ни поиграть…

— А мы вчера малину ели, — сказала Зузка. — Хорошая малина, сладкая как сахар. Ты малину любишь?

— Люблю, — крикнул Ергуш. — Вот как-нибудь пойду за малиной с моим другом Палё Стеранкой.

— Я тоже хочу пойти, — просительно сказала Зузка и остановилась, печально посмотрев Ергушу в глаза. — Ты не хочешь со мной дружить? А я-то думала… Ну и ладно, никому я не нужна…

Очень печальная была Зузка.

— Я хочу дружить с тобой, — возразил Ергуш. — И за малиной тебя возьму, и никому в обиду не дам…

Зузка весело рассмеялась, запрыгала, косички так и подскакивали у нее на затылке, глаза сияли. Ергуш смотрел. Вот она идет рядом с ним по травянистой тропинке, переставляет маленькие босые ноги. Розовые кашки застревают у нее в пальцах. Шагнет Зузка — головка кашки оторвется от стебля, защекочет между пальцами. Зузка вытащит кашку, отбросит, дальше идет. А Хвостик носится по лугу.

За широкой Воляркой, за мелким ручьем, что серебряной чертой отграничивает луг от Леска, волнуется большое поле ржи. Слабый ветерок дышит над ним. Ергуш и Зузка идут по краю поля. Хвостик забегает в рожь, и не видно его, только колосья шуршат, раскачиваются.

— Хвостик, вылезай оттуда! — кричит Ергуш. — Рожь поломаешь!

Хвостик выскочил, побежал по краю поля впереди Зузки. А за Зузкой — Ергуш. Но нет Хвостику покоя, все его что-то интересует во ржи. Остановится, поднимет переднюю лапу, носом поведет, потом прыгнет высоко, выше колосьев, глянет поверх ржаных волн. И так несколько раз — чует кого-то, ищет.

«И-и!» — вдруг запищал кто-то пронзительно, забил крыльями, будто выстрел раздался.

Хвостик — туда, а над рожью взлетела птица, большая, странная. Даже Ергуш и тот вздрогнул.

— Куропатка! — сразу объяснил он, но это не помогло: Зузка от испуга присела, бледная стала, сердце так у нее заколотилось, что и под платьем видно.

— Не бойся, не бойся, — Ергуш ее по щеке погладил. — Это ведь только птица, ишь как напугала! — Он уже смеялся. — Ты здорово испугалась?

— Здорово, — тихонько ответила она и пошла было дальше.

Ергуш остановил ее за плечи:

— Засмейся, Зузичка, и ничего не бойся, ведь я с тобой…

И что это с ним, отчего он так глупо сюсюкает? Он ведь мужчина, не годится ему… Но Зузичка — слабенькая и пугливая. Новая его подружка… Что бы такое подарить ей, чтоб она полюбила его так, как любят они друг друга с Палё Стеранкой?

У опушки Леска на пеньке сидела мухоловка. Птичка то и дело срывалась, отлетала в сторону и, кувыркнувшись в воздухе, щелкала клювиком. И всякий раз в клюве ее торчало крылышко мухи.

— Хочешь эту птичку? — спросил Ергуш и подошел к пеньку, пристально глядя на мухоловку.

Взгляд его будто приклеился к птице, влек ее неотвратимо, притягивал. Мухоловка съежилась, головку уронила набок, клювик раскрыла. Ергуш не торопясь подошел, посадил мухоловку на ладонь и протянул Зузке:

— На!

Зузка погладила птичку, подула ей на головку, ласково и радостно, и отпустила на волю.

ЧЕТВЕРТЫЙ СОВЕТ

Вечером перед фабрикой мальчишки, как всегда, рассказывали о странных, необыкновенных вещах. Йожо Кошалькуля заявил:

— Я себе палец оттяпал, а он новый вырос.

Осмотрели его палец — не поверили. В темноте трудно было разглядеть, новый он или старый. Тут в мыслях Йожо Кошалькули произошел скачок, и он добавил:

— А наша Зузка говорит, что этот Ергуш Лапин умеет ловить птиц глазами…

Мальчики не хотели верить, ведь это сказал известный лгунишка, Йожо Кошалькуля. А он клялся и божился:

— Зузка сама видела! И побожилась. У Ергуша Лапина взгляд как клейстер, птицу к дереву приклеивает.

Палё Стеранка сказал тогда, что это может быть. У Ергуша глаза, как искры. Он, может, и ночью видит, путь себе глазами освещает…

Совет высказал мнение, что, в общем, Ергуш Лапин очень необыкновенный. Наверное, будет разбойником, каким был его отец…

КЛЕСТ

Знойный день стоял. Зузка не показывалась уже два дня. Кто знает, что с ней случилось…

Ергуш грезил в своем зеленом шалаше, уставившись в пространство.

Над Студеной ямой, у опушки буковой рощи, построили хижину. Сплели из веток. И живут в той хижине Палё Стеранка, Ергуш и Зузка Кошалькуля. Ночь. В кошаре блеют овцы. Горит костер, огонь облизывает котелок с молоком. Зузка стоит у котелка, смотрит на темный лес и говорит:

«Страшно мне…»

В глубокой тьме под деревьями-великанами бьются языки фиолетового пламени. Сыплются дукаты…

Ергуш и Палё сидят на нарах. Ергуш встает. Хочет подойти поближе — рассмотреть таинственное пламя.

«Не ходи! — удерживает его Палё. — Погибнешь!»

И Зузка со слезами на глазах просит Ергуша не ходить туда.

«Не бойтесь, — отвечает он обоим, — ничего со мной не случится».

Взял он валашку и пошел. Вниз по крутому склону, к старым дуплистым букам. Туда, где пляшут фиолетовые языки. Вот он приближается, крепко сжав в руке валашку…

Фиолетовое пламя повернулось в его сторону, бьет в лицо ему, жжет, ослепляет. Языки пламени шипят, как змеи, шепчут ему:

«Отойди… Погибнешь…»

Ергуш закрывает лицо шляпой, размахивается и начинает рубить, рубить своей валашкой. Рубит все вокруг себя, топчет… Языки пламени падают наземь, гаснут. Он их затаптывает, рубит, разбрасывает.

А на том месте земля треснула, и в трещине дукатов, как листьев! Светятся, будто угольки в жаровне. Ергуш набрал полную шляпу и за пазуху насыпал сколько влезло, отнес к Зузке:

«На! Покупай, что тебе понравится…»

Потом он носит дукаты, высыпает под нары, и Палё Стеранке подарил пять полных шляп. И так славно у них в хижине, тепло, радостно…

Вдруг, откуда ни возьмись, Туронь-разбойник. Стал на пороге, заморгал совиными глазищами, усмехнулся и говорит:

«А я за девчонкой пришел», — и на Зузку показывает.

Зузка в ужасе прячется Ергушу за спину.

Ергуш, с валашкой в руке, встал перед Туронем.

«Уходите, — говорит он, — или, как бог свят, рубиться начну!»

Туронь-разбойник испугался, пошел прочь. Но тут Ергушу стало жалко его. Набрал он полную шляпу дукатов, выбежал из хижины, дал Туроню.

«Вот возьмите! И больше не пугайте людей!»

Туронь поблагодарил, ушел в ночь…

Ергуш очень доволен такой развязкой.

Слабый ветерок возится вокруг шалаша. Шевелит заросли старой крапивы, которая цветет желтыми кисточками. В цветках задымилась пыльца, ветерок подхватил, унес неведомо куда. Будто крапива курила.

— Ага, злишься, что она не пришла! — раздался сбоку голос Анны. — Ты в нее по уши врезался! — Она обидно ухмылялась.

— Эй! — вскочил Ергуш. — Ты меня не дразни! Не то худо будет!

Анна опрометью кинулась во двор, рассыпала мелкий смешок, словно жаворонок прозвенел. Ергуш был задет: вот ведь что сказала!.. Глупости это, неправда… Как только могла она эдакое выдумать? Противная! Глаза бы не смотрели на эту Анну. Уйду лучше, не дам над собой насмехаться!