– Здравствуйте, мистер Шусмит, я доктор Хан. Чем я могу вам помочь? – сказал я немного веселее, чем планировал. «На тон ниже, Амир», – подумал я.
Мистер Шусмит был одет в коричневый твидовый пиджак и синюю рубашку, заправленную в брюки. Он скорее шаркал, чем ходил, и опирался на трость, казавшуюся не слишком надежной. На нем была плоская серая кепка, которую он снял, когда сел.
– Я пришел из-за кашля, – сказал он. – Думаю, это инфекция дыхательных путей.
– Хорошо, расскажите подробнее о вашем кашле, – попросил я, слегка наклонившись вперед. С кашлем я мог справиться, и это была простая задача для первого рабочего дня.
– Ну, он начался несколько дней назад, и у меня отходит немного мокроты.
– Есть ли у вас боли в груди или трудности с дыханием? – спросил я, чувствуя себя на волне.
– У меня есть небольшая одышка, особенно когда я поднимаюсь по лестнице.
– Ясно. Замечали ли вы кровь в мокроте?
– Нет, она обычно белая с зеленоватым оттенком.
– Спасибо, мистер Шусмит. Вы не против, если я прослушаю вашу грудную клетку?
– За этим я и пришел, – ответил мужчина, снимая пиджак. Я встал позади него и поднял рубашку, собираясь приложить стетоскоп к задней части его грудной клетки. Вдруг я заметил синяк на спине справа. Когда я прикоснулся к нему, пациент вздрогнул и опустил рубашку.
– Мистер Шусмит, откуда у вас этот синяк? – спросил я.
Он поерзал на стуле и потянул за нитку на кепке, которую он держал в руках.
– Ерунда. Просто упал в саду.
– Он выглядит очень болезненным. Когда вы упали?
– На прошлой неделе. Я не хотел беспокоить врачей по этому поводу. Волноваться не о чем, он уже проходит.
– Могу ли я еще раз взглянуть на него? Мне в любом случае нужно прослушать вашу грудную клетку.
Мистер Шусмит посмотрел на меня и неохотно поднял рубашку. Я прощупал синяк и надавил на ребро под ним. Лицо мистера Шусмита скорчилось от боли.
– Простите, что делаю вам больно, – сказал я. – Я просто хочу проверить, не сломано ли ребро.
Я начал прослушивать его грудную клетку, и каждый раз, когда я просил его сделать глубокий вдох, ему явно было больно. Прямо под ушибом располагался очаг инфекции, и для пожилых людей с травмами ребер в этом нет ничего необычного. Из-за боли человек не может делать полный вдох, в результате чего нарушается циркуляция воздуха в легких, и бактерии активно размножаются.
Я сел на стул и посмотрел на своего пациента. Для врачей характерно своего рода «паучье чутье», которое возникает в потенциально опасных ситуациях. Часто оно срабатывает при встрече с пациентами, которым требуется неотложная помощь, а иногда – при работе с пациентами, имеющими лишь небольшие проблемы. Мое сработало сейчас.
– Мистер Шусмит, у вас явно инфекция дыхательных путей. Ничего серьезного, это лечится антибиотиками. Меня гораздо больше беспокоит ваш синяк. Похоже, вы сломали ребро.
– Нет, я уверен, что это пустяки, – сказал он, заправляя рубашку в брюки.
– Расскажите еще раз, как это произошло.
– Я уже не помню. Вероятно, ударился обо что-то. Об угол стола, наверное.
Я не на шутку встревожился.
– Мистер Шусмит, я не пытаюсь уличить вас во лжи, но вы пару минут назад сказали, что упали в саду.
– Я точно не помню, это было несколько дней назад.
Он упорно разглядывал свою кепку и тянул за нитку. На пальцах его правой руки виднелись следы от табака, а с тыльной стороны руки был заживающий порез, который уходил под рукав.
– У вас серьезный порез, мистер Шусмит, – сказал я, указывая на его руку. – Не могли бы вы сказать, откуда он?
Мне требовалось соблюдать осторожность. Я должен был вести себя как обеспокоенный врач, а не полицейский на допросе. Грань очень тонка. Он незамедлительно прикрыл порез левой рукой.
– Вероятно, порезался в саду, – пробормотал он.
Я не торопился. Мы с Дереком Шусмитом были знакомы всего несколько минут. Мне хотелось, чтобы он начал мне доверять.
– Мистер Шусмит, мы с вами раньше не встречались. Вы не скажете мне, с кем вы живете?
Изменение траектории разговора застало его врасплох, и он поднял на меня глаза.
– Со своей женой Джун, – ответил он с облегчением, чувствуя себя на более безопасной территории.
– У вас есть дети?
– Да, два сына. Один работает с компьютерами в Канаде, а второй живет в Лондоне.
– Вы часто видитесь?
– Они обычно приезжают раз в год. У них своя жизнь, и они заняты семьей и работой.
– А как дела у вашей жены Джун? Она в порядке?
Этот вопрос его смутил.
– Мы справляемся, – ответил он, ерзая на стуле. – Доктор Хан, пожалуйста, выпишите мне рецепт. Я не хочу дальше отнимать у вас время.
Я понимал, что консультация подошла к концу. Мистер Шусмит надел кепку и начал застегивать пиджак.
– Я надеюсь, вы не сердитесь, что я задал вам эти вопросы, мистер Шусмит. Это мой первый рабочий день, и я хочу лучше узнать своих пациентов, – солгал я, печатая рецепт.
– Я понимаю, – отрезал он. – Я бы хотел получить свой рецепт.
Я протянул ему листок.
– Приходите снова, если кашель не пройдет, – сказал я, когда он направился к двери.
– Спасибо, доктор Хан, – ответил мистер Шусмит. Ему было сложно открыть тяжелую дверь, поэтому я поднялся, чтобы помочь.
– Я справлюсь, – сказал он. Я сел и наблюдал за тем, как он выходит.
Я злился на себя за то, что повел себя неправильно и не узнал причину травм мистера Шусмита. В голове зазвучал голос моего наставника.
У каждого начинающего врача общей практики есть свой наставник, словно он цирковой слон или лев, который выступает с дрессировщиком.
Мой наставник говорил: «Особенность нашей работы заключается в том, что тебе не нужно решать все проблемы за первые 10 минут. Воспринимай некоторые консультации как линию старта. На следующей консультации ты продолжишь с того места, на котором остановился. Это марафон, а не спринт».
Я терпеть не мог, когда люди говорили: «Это марафон, а не спринт».
К тому моменту своей жизни я осознал, что не отличаюсь терпеливостью. Мне хотелось получать ответы на свои вопросы сразу. Я был не слишком хорош в разгадывании загадок или «управлении неопределенностью», как говорят в нашей профессии. Мне нужно было этому научиться.
Остаток утра прошел быстро. Я вызывал каждого нового пациента с трепетом в груди, но, как только он оказывался передо мной, я чувствовал себя в родной стихии и со всем справлялся. Я начал верить, что у меня все под контролем, как вдруг пришло сообщение от Хэтти: «Экстренная помощь пациенту в шестом кабинете!»
Я уставился в экран. Возможно, произошла ошибка, и сообщение предназначалось не мне. В здании было минимум два других врача общей практики. Разумеется, они могут лучше справиться с тем, что там происходит. Я на секунду задумался о том, чтобы проигнорировать сообщение и вызвать следующего пациента. Это было бы неправильно. Схватив стетоскоп, я помчался в шестой кабинет.
Это был кабинет Кэтрин Коннор, одной из самых опытных практикующих медсестер. Практикующие медсестры получают дополнительное образование и имеют право диагностировать и лечить острые и недифференцированные медицинские проблемы. Хэтти тоже была в кабинете. Я сразу понял, что все плохо, потому что безупречный «улей» Хэтти растрепался. Из него выбивались пряди осветленных волос.
– Кто это? – спросила Кэтрин Коннор у Хэтти.
– Это Амир, один из наших новых врачей, – ответила она.
Кэтрин стояла у кушетки, на которой лежала женщина лет двадцати. Пациентка плохо выглядела и извивалась, лежа на спине.
– Это Флисс, ей девятнадцать, она обратилась к нам с болью в животе. Боль появилась ночью и усилилась утром, – объяснила Кэтрин, пока я подходил к кушетке.
Флисс была крупной женщиной весом более 100 кг, и, поскольку кушетка была неширокой, Кэтрин приходилось придерживать пациентку, чтобы та не упала.
– Есть ли проблемы со стулом и мочеиспусканием? – спросил я.