– Слушай меня, Берс! – Чилла встала и гордо выпрямилась. – Да, ты вырос… Мне непросто было растить тебя одной. Как могла, оберегала от бед. Зимой укрывала от холода, летом прятала от горячих лучей солнца. Пыталась сберечь от сглаза и порчи, в бесконечных молитвах просила у Небес покровительства для тебя. Но, как бы ты ни был мне дорог, я согласилась бы увидеть тебя мертвым, нежели опозоренным… Ты не имеешь права ходить по земле, не отомстив за смерть отца. Твой отец был благородным человеком, он один стоил целого мира. Ты его кровь, его плоть! Помни это! Твоего отца убили не чужие люди, тебе нет необходимости искать отмщения на стороне. Убийцы – его братья. Именно они и совершили это убийство… Убили предательски, зная, что в открытом бою им никогда не справиться с ним… Исполни свой долг, Берс, сын Тимарболата, отомсти за отца!.. Но, ни в коем случае, не враждуй с невиновными только потому, что они из Курчали. Твои дяди, когда шли убивать единокровного брата, не спрашивали разрешения, не просили благословения ни у родственников, ни у аульчан…
Берс поднялся на то самое место, откуда его мать когда-то объявила убийцам свой приговор, и стал пускать в Курчали стрелы.
Убийцы, давно уже ожидавшие возмездия, выставили на улицу чучело – решив, если стрела поразит чучело, значит, юноша настроен пролить кровь.
В мгновение ока несколько стрел пронзили чучело…
Наслышанные о богатырской силе растущего у родственников матери сына Тимарболата, курчалинцы знали, что день отмщения рано или поздно наступит, и с тревогой ожидали появления сородича. И день этот наступил – повинные в смерти Тимарболата пали от рук его сына. Вскоре с разрешения старейшин их семьи покинули Курчали и переселились за Терек, не успев даже похоронить сраженных будущим имамом убийц своего отца.
Берс вернулся в родной Курчали и поселился там навсегда.
Сын Тимарболата стал таким же известным и уважаемым человеком, как и отец. Во многих селениях обширных нахских земель у него были друзья, которые часто навещали его. Вскоре он взял в дом и жену из соседнего Беноя8. А тот день, когда он впервые побывал там в качестве зятя, стал самым значимым днем в истории нахов.
Берс и его друг, центароевский Оду, сидели в отведенной им комнате, когда до их ушей долетели слова женщин, переговаривающихся во дворе:
– А зятек-то наш и не думает обнажать кинжал, предпочитая отсиживаться среди женщин и детей в то время, когда его тесть и шурины вышли на смертный бой… Таков ли Берс, каким его рисует молва? Бенойцы породнились с ним, выдали за него первую красавицу, которой добивались благороднейшие люди из нахов. Уж не ошиблись ли мы? Достойная ли оправа курчалинец для нашего жемчуга…
Ужаленный этим незаслуженным упреком, Берс, как раненый зверь, выскочил на улицу. Они с другом не знали, да и откуда им было знать, что бенойцы ушли сражаться. Ведь по обычаю все совершеннолетние мужчины покидали свой двор к первому визиту зятя. Их отсутствие именно так и было воспринято гостями.
Когда Берс и Оду добрались до места, бой еще не начался. Бенойцы и аварцы стояли друг против друга с обнаженными клинками, готовые в любой момент ринуться друг на друга.
Берсу хотелось уберечь своего друга. Оду был одиноким человеком, еще в детстве потерял родителей, не было у него ни братьев, ни сестер. Даже двоюродных.
– Оду, ты в этом мире один, как перст. Если с тобой что-то случится, твой род оборвется, а этого допустить нельзя… Оставайся здесь, я сам справлюсь.
– А ты, Берс? Разве ты не такой же? – покачал головой Оду. Ему не понравились слова друга. Берс не должен был… не имел права говорить ему такое. – Мы с тобой, Берс, не знали братьев, рожденных нашими матерями. Ни у тебя, ни у меня никогда не было ничего, кроме собственных тел и преданных сердец! Так что в этом отношении ты не богаче меня… Мы с тобой никогда не делили дела на свои и не свои. Слово друга для каждого из нас всегда было законом. Но сегодня я нарушу этот прекрасный закон дружбы, Берс. К,онахи в такой день должны следовать другому закону – закону чести! Лишние слова ни к чему, Тимарболатан Берс! В бой мы вступим вместе!.. Я уступаю тебе право первенства, но только потому, что на нас смотрят родственники твоей жены, они должны увидеть доблесть зятя… Но уступаю только право первого удара по врагу. Дальше будем бить их вместе! Начинай бой!
Берс хорошо знал своего друга и понимал, что Оду будет твердо стоять на своем и переубедить его не получится. Поэтому он прекратил споры и поднес руку к рукоятке шашки.
…Когда-то предки нахов такими же клинками остановили арабских воинов, рвущихся вглубь Кавказа, чтобы утвердить здесь ислам. Это было несколько столетий назад. С тех пор никто ни с востока и ни с запада, ни с юга и ни с севера не пытался силой навязать нахам свою религию или иные ценности.
И хотя некоторые из нахов, проживавшие на восточных окраинах страны, имевшие постоянные торговые и хозяйственные связи с соседями-мусульманами, и переняли некоторые атрибуты ислама и обычаи его носителей, все равно мусульманами в полном смысле слова они еще не были. Точно так же, как не были до конца христианами и нахи, населявшие южные и северные окраины, хотя здесь и не обошлось без влияния христианской Грузии. А в центральной части земли нахов продолжали доминировать древние культы.
…Аварцы давно уже следовали исламу, к которому их приобщили еще сподвижники пророка Мухаммада. Из таких же мусульман состоял и отряд, который вторгся на земли новых родственников Берса. Возглавлял их давний враг бенойцев, шайх Абумуслим, который не раз вступал в их пределы, преследуя далеко недружелюбные цели.
Это был человек огромного роста и недюжинной силы. Из-под бараньей папахи, плотно надвинутой на лоб, недобрым огнем сверкали его черные глаза. Густая, длинная борода аварского предводителя развевалась на восточном ветру, как боевое знамя.
Берс направил своего коня прямо на него.
Оба воина долго смотрели друг на друга.
Аварец увидел в глазах противника безмерное мужество, твердую решимость и юношеский азарт. Берс же заметил в глазах человека, с которым ему предстояло сразиться, какое-то сомнение… или сомнения. Нет, не страх, не слабость или панику. Именно сомнения. И сомнения эти с каждым мгновением нарастали.
Абумуслим был не только отважным воином, но и обладал даром провидца. Не случайно еще при жизни его признали святым.
Он понял всё! Против него сегодня выступил человек, которому предстояло совершить множество великих дел, и его клинок не сможет помещать осуществиться предначертанному свыше. Сила настоящего и правда будущего были на стороне молодого чеченца.
Берс обнажил клинок.
То же самое сделал и Абумуслим.
На глазах у аварцев и бенойцев состоялась короткая схватка. Абумуслим не смог оказать серьезного сопротивления – шашка Берса свалила его с ног. Аварцы собрались вокруг тяжелораненого предводителя. Их жаждущие отмщения глаза со свирепой ненавистью смотрели на Берса. Но шайх Абумуслим произнес слова, которые не позволили пролиться новой крови. Они погасили жажду мести в сердцах аварцев, как ливень гасит лесной пожар.
– По воле Всевышнего этот человек, Тимарболатан Берс, станет продолжателем святого дела, – сказал Абумуслим. – Ни один человек, верующий в Единого Бога, не должен становиться на его пути, ибо он – избранный. Берс – это дар Божий всему нахскому народу. Почитайте его, как почитали меня. Будьте ему друзьями, а не врагами.
Как только Абумуслим произнес эти слова, на глазах у изумленных нахов и аварцев от тела Берса отделилось какое-то мутное облако. Оно витало над головой сына Тимарболата, как бы вытягивая из него все свои корни. Внезапно налетевший ураганный ветер свернул облако в комок и унес ввысь – Темболатан Тимарболатан Берс был готов исполнить свою миссию…
Рана Абумуслима оказалась смертельной. Соратники восприняли слова своего предводителя как завещание и молча ушли, положив его тело на носилки из клинков. Бенойцы не только не стали чинить им препятствия, а наоборот, даже проводили до границы своих земель…
