– Спасибо, конечно, за гостеприимство, но я бы все же отправилась домой,– я попыталась встать, но резко закружилась голова, и я плюхнулась в кресло, на этот раз не так грациозно, как до того. – Что со мной?– пробормотала не своим голосом.

– Откат после межмирового перемещения,– будничным тоном ответил мужчина.

– Какого?– я подумала, что ослышалась от усталости.

– Межмирового,– тем же ровным тоном повторил странный товарищ.– Вы в другом мире, милочка,– меня сразу задели покровительственно-снисходительный тон и обращение «милочка».

– Никакая я вам не «милочка», – огрызнулась я из последних сил.

– Да без разницы,– сейчас на лице мужчины вообще было полное безразличие. Он будто потерял ко мне хоть какой-то интерес. Открыл папку и начал искать какие-то бумаги.

– Эй, я с вами разговариваю!– я опешила от такого нахальства. Даже бабки-скандалистки такого со мной себе не позволяли.

– О, Боги! Ну и назойливые контрактницы пошли! Сначала соглашаются на магический договор, потом глаза квадратные делают, будто ничего не понимают. Лишь бы замуж выскочить,– это мужчина уже пробурчала себе под нос. А я поняла, что стекаю бесформенной лужицей в кресло и закрываю глаза, погружаясь в темноту. А душа требовала обматерить этого нахала как следует, потому что ни на что я не соглашалась и о магическом договоре впервые слышу, как и о замужестве.

У меня болит все, кажется, даже волосы и ногти решили обзавестись нервными окончаниями. Одно радует: если болит, значит живая. Вот, я уже как эти приблажные, которые едят одну траву, радуюсь новому дню, что глаза открыть могу и вообще не подохла за ночь. Эта мысль вызывает усмешку, и я кривлю губы. А они болят, впрочем, как и все лицо, да и вообще все тело, даже кожа. Что ж со мной случилось-то?

С трудом открываю глаза и смотрю в потолок. Вернее не в потолок, а туда, где он должен быть. Потому что над головой у меня тряпка какая-то натянута. Пытаюсь скосить глаза и понимаю, что это не тряпка, а балдахин. И, наверно, он даже шикарный, только рассмотреть я его не могу, потому что не могу пошевелить головой от пронизывающей боли в мышцах и суставах. С губ срывается непроизвольный стон, и я слышу шевеление сбоку от себя.

– Очнулись? Давайте я вам обезболивающего дам, вам сразу станет легче,– голос принадлежал крупной, я бы даже сказала, очень крупной женщине, на которой был надет белый фартук с красным крестом на груди.

Я угодила в церковный лазарет? Не очень хотелось принимать у незнакомой дамы неизвестное обезболивающее, но терпеть эту муку было невыносимо. Настолько невыносимо, что я даже ответить ничего не могла. Больно шевелить языком.

Женщина в белом переднике с рюшами исчезла из поля моего зрения и появилась спустя мгновение. Заботливо поднесла к моим губам какой-то маленький стаканчик и влила тягучую жидкость в рот. По вкусу она напоминала сироп от кашля «пертусин», и меня знатно передернуло, а потом еще раз передернуло от болевых ощущений из-за вынужденного шевеления. Но спустя буквально минуту я испытала облегчение. Я могла уже вертеть головой и даже попробовала подняться повыше на подушки. Был дискомфорт, но не эта адская пытка.

– Что случилось? Вы кто? И где я?– чувствовала себя как в мыльной опере. Там героини с амнезией такие же дебильно-странные вопросы задают.

– Вы в Академии магии. Я сиделка из медицинского крыла. Ректор Харли попросил меня за вами присмотреть, пока вы не придете в себя и не переживете магический откат,– дама замолчала и внимательно на меня посмотрела. – Меня зовут мадам Вэлма Роуз. Что вы помните ?

Я зависла, а действительно, что я помню? Я медленно пересказала все события: и про придураша на улице, и про браслет. Посмотрела на руку – треклятый браслет на месте. Рассказала и про ректора, разбитое зеркало и потерю сознания. Снова смотрю на свою руку, что-то меня в ней смущает. Что-то с ней не так, но я не могу понять, что именно. Пытаюсь осмотреть себя. На мне натянута сорочка с длинными рукавами, явно не моя.

– А кто меня в это облачил?– я с подозрением смотрю на эту Вэлму.

Ну и имечко, у них что Кати, Маши, Саши и Марины закончились? Хотя да, теперь-то понятно, почему мое имя вызвало недоумение у этого метателя черных шаров.

– Я осмелилась переодеть вас в более подходящую сорочку для незамужней девушки,– дама строго на меня посмотрела.

А что, ей не понравилась моя кружевная пижамка? Вот же ханжа, а не Вэлма.

– Спасибо, конечно, что девушкой назвали. Но для нее я слишком старовата,– мне, конечно, приятно, но к чему эта лесть?

– Ректор сообщил, что вам не больше сорока,– нахмурилась и сверилась с записями сиделка.

– Ваш ректор – хам невоспитанный! Мне вообще-то тридцать пять,– гордо заявляю и спускаю ноги с кровати. Обезболивающее подействовало, и я готова порхать. Интересно, долго ли оно действует и не вернуться ли эти дьявольские муки, когда срок действия иссякнет?

– Студентке не следует так отзываться о ректоре,– сделали мне замечание менторским тоном. Я сверкнула глазами на даму, но ее ни капли не смутили мои взгляды.

– Я уверена, здесь какое-то недоразумение, я не студентка. И мне надо домой. Мне завтра на работу. Окидываю взглядом комнату. О, дверь! Голову даю на отсечение – это клозет, а я в нем ужасно нуждаюсь. Выпитый накануне моего зеркального путешествия чай просится наружу. Женщина молчит и просто наблюдает за мной.

Нашариваю свои тапки. Ну хоть обувку мне мою оставили. Видимо, тапотули устроили мадам Вэлму и по ее взыскательному требованию являются приличными. Передразнила в голове у себя дамочку. Шмыгнула в уборную и, завидев фаянсового друга, сразу же уселась на него. Надо по-быстрому выяснять, как попасть домой, а то и выходной так закончиться. И валить подальше от этих психов. Мозг упорно не хотел верить в реальность происходящего.

Сделав свои дела, подхожу к раковине и включаю воду. У них в этой супер-пупер Академии все как у нормальный людей. Смотрю на себя в зеркало дежурным взглядом. Отворачиваюсь и замираю. Медленно поворачиваюсь к зеркалу и снова смотрю на себя. Набираю в легкие побольше воздуха и ору во всю свою луженую глотку.

– Вэ-э-э-л-м-а-а!– на мой крик услышала топом за дверью, и в уборную ворвалась сиделка.– Вы что со мной сделали?

Я с ужасом смотрю на своё отражение. Ко мне подходит женщина и тоже смотрит на меня в зеркале.

– Что это?– я указываю рукой на своё отражение. – Поэтому у меня даже ногти и волосы болели?

– А что вам не нравиться? По-моему, миленько,– сиделка критично смотрела на меня и будто не понимала, о чем я спрашиваю.

Кстати, на счёт ногтей. Я посмотрела на свои руки и отметила, что ногти в идеальном состоянии, без покрытия, светятся здоровьем. Помниться, я неделю назад предложила своему мастеру снять «шилак». Она послушно выполнила мою хотелку. Я ужаснулась состоянием ногтей и сразу же попросила вернуть все назад, как было. Я внимательно начала рассматривать своё отражение. Волосы моего натурального цвета, темно-каштановые, ни грамма седины. Густые и пышные, будто объема прибавилось. Кожа гладкая и чистая: ни прыщичка, ни шрамика, ни даже пятнышка. Чистейший алебастр, а не кожа. А губы – прям будто после перманентного макияжа. Хотя нет. Натуральные. Такое ни с чем не спутаешь. Реснички густые и длинные, немного закрученные на кончиках, придают глазам немного хитринки, но вот нос.

– Зачем вы исправили мне нос? Кто вас просил? – я смотрела на это убожество, и все то благодушное состояние, которое только что было при разглядывании положительных изменений, кануло в лету. – Я копила пять лет, во всем себе отказывала, жила впроголодь, чтобы скопить на пластику носа! А вы взяли и все мои труды отправили на помойку! – я хотела разреветься, но злость не давала мне этого сделать. Хотелось кого-нибудь огреть и посильнее. И я даже знаю кого. Созрел кровожадный план.

– Вам идёт этот нос. И вообще, мы не меняем внешность, мы просто возвращай ей то состояние, которое должно было быть,– Вэлма развела руками. – И вообще, ректор Харли…