Тракт был широкий и жутко пыльный. Проехали с час и народу на нём прибавилось. Повозки выворачивали с просёлочных дорог, скрипели, позвякивали колёсами. Всадники, обгоняли и мчались, окрикивая зазевавшихся пеших людей и конские копыта чеканили дорожную песню. Пыль поднималась столбами и не успевала опускаться на головы едущих и идущих торговцев и крестьян. Какой-нибудь лихой конный, опять поднимал её и она вилась, набиваясь в глотку и ноздри. Келла беспрестанно чихала, пока не прикрыла рот краем плаща. Наглотавшись пыли вдоволь, они, наконец, подъехали к воротам Славограда.

Ворота были запружены телегами, ездовыми и толпами дурно пахнущих людей, проведших в пути не один день. Все что-то тащили, несли на плечах, в корзинах, в коробах, везли в повозках, запряжённых лошадьми, волами или людьми. Все рвались внутрь, к площади, рваными башмаками, пыльными сапогами, разношенными лаптями и босыми ногами.

Городские ворота гостеприимно распахивались перед друзьями, соседями, соседями соседей, добропорядочными людьми и тайными врагами, лишь бы в казну королевства падали, наполненные золотыми и серебряными монетами, кошельки. Благодаря добровольной или не совсем добровольной плате, королевская крепость, на многие тысячи миль окрест, была единственной цитаделью, способной дать достойный отпор любому врагу. Одним словом, Оберег, с его высокими круглыми и просторными башнями, хранил короля, его подданных и всех, кого здесь считали друзьями.

Бремя власти в Обереге, взвалил на себя, не второй и не третий потомок нерадивого короля, а шестой – Сеслав Справедливый. Столице Светозарии повезло, после долгих лет мытарства с королями-глупцами и кровопийцами. Мудрый и дальновидный правитель, знающий цену истинному миру, царствовал справедливо и умно, за что и удостоился звания короля Справедливого, как и его дед Любомир.

Король правил, город жил, разводя и перекрещивая пути тех, кто уже вошёл в него и тех, кто, ещё стоял у его ворот, разглядывая виноградники, посаженные вокруг крепостной стены. Надо заметить, что, всадники и пешие, торопившиеся попасть внутрь до захода солнца, проезжали и проходили мимо, не замечая вьющихся лоз и аппетитных гроздей, и не спрашивали, зачем они тут растут, но только, не Силаний Бочка. Ведя лошадь, несшую лёгкую всадницу, он не сводил глаз с виноградной лозы, вьющейся, казалось, прямо перед лицом. Его глаза горели бледным огнём, изнурённые ходьбой, ноги плохо слушались.

Изнывающий от голода, он судорожно глотал слюну и, улучив минутку, свернул с дороги. Он, уже представлял себе, как янтарный сок и, налитая солнцем мякоть, обожгут его, ссохшийся от голода и жажды рот, но сильная рука мага уцепила его за ворот и вернула назад, и его уши вняли суровый голос со спины:

–Легче брюхо, легче путь. Толчок в шею, лишил всех надежд.

–Такое добро пропадает, – буркнул Сила, подчиняясь густому потоку, идущих вперёд, людей.

Двум всадникам, с грузным привесом, именуемым себя Силанием Бочкой, въехавшим в гостеприимные ворота Славограда, не было нужды идти на поклон к градоправителю и привлекать внимание. У одного их них, здесь было серьёзное дело, требующее смекалки и выдержки, двое других всадников шли туда, куда им велели.

Оставив Келлу и Силу на краю многоликой, шевелящейся, как муравейник, площади, Яра отправился по своему делу, но прежде, наказал свои спутникам:

–Сидите здесь и не высовывайтесь, и не верьте глазам своим, тогда всё будет хорошо. У меня – дело, да и лошадь нужна.

–Что он имел в виду? – спросил Сила, как только Яра удалился.

–Не знаю, он всегда говорит загадками. Иди, разбери его, – ответила Келла, разглядывая окружение.

Базарная площадь предстала серой неопрятной, замусоренной. Неорганизованное построение прилавков и лотков, не имело формы. Разбросано-навалено. Пришли первыми, поставили, где заблагорассудится, другие, где придётся, а третьи – сгрудились-потеснились.

Пришли стоять и выкрикивать, торговаться и стараться больше продать, иначе, зачем быть здесь. Звон монет оправдывает всё: неудобства, тесноту, удушливую смесь запахов животных и людей. Раньше, их сглаживали ароматы специй, но сейчас их не было. Купцы из Замории перестали приплывать.

Торговые люди и те, кто насмехается над ними – воры ищут наживы, а остальные – выгоды, помня, что скупой платит дважды.

Площадь гудела, словно улей, разбуженный с раннего утра и гудеть ему до заката, пока не поднимут мост и не запрут ворота, а ярко одетые глашатаи с медными трубами, не объявят завершение торгового дня.

Деревянные клетки со зверьми и птицами, повозки с овощами и фруктами, хлебные и мясные лавки, загораживали часть площади и Сила всё время выглядывал из-за баррикады бочек, за которой их оставил маг. Теперь, он вглядывался в прилавок, где торговали хлебом и урывками слышал недружелюбный разговор продавца и покупателя.

–Слышишь, Келла, его называют лесным человеком. Вон того, что торгует хлебом, – говорил Сила, теребя Келлу за рукав.

–Откуда в лесу хлеб заведётся на продажу. Они что его из травы пекут, – осадила девушка друга. – Что бы там не говорили, держись от всего подальше. Неизвестно на что способна эта разношёрстная компания.

–Чёрт меня, дери, они такие же, как мы. У них нет хвостов и клыков и шерсти нет, – не прекращал Сила. – Ты видишь волосатых людей? Всё – сказки. Люди, как люди и не отличаются от нас.

Тот, о ком шла речь не торговал хлебом. Его сосед по лавке ушёл ненадолго и лесной человек присматривал за его хозяйством.

Келла молчала, её внимание привлёк странно одетый человек. Его чёрный плащ волочился по земле, голову прикрывал капюшон, низко опущенная голова не давала рассмотреть его лицо. Он, словно что-то вынюхивал, осторожно пробираясь сквозь шелестящую толпу. Он, словно плыл по камням площади, а не шёл по ней, как все остальные люди.

–Есть хочется, а оттуда такой запах, что скулы сводит и желудок зажимает. Пойду, попробую договориться.

–Не смей, – прошептала Келла, но было поздно. Сила покинул убежище и резво, как никогда, вот что делает голод, двинулся к хлебной лавке.

–Куда тебя понесло, упрямый осёл, – негромко, вдогонку, крикнула Келла, но голодный Сила, замороченный запахом еды, не слышал её.

О чём говорили продавец и покупатель, которого представлял её друг, Келла не слышала, но по изменившемуся и не в лучшую сторону, лицу человека за засаленным прилавком, поняла, что назревает ссора. Сила снял, видавшую виды куртку и протянул её торговцу хлеба, но тот отшвырнул её и наотмашь ударил незадачливого менялу по лицу. Сила, лишь пошатнулся и тут же бросился в драку.

Лицо мужчины, нанёсшего удар, помрачнело, и острые клыки выступили из, ставшего огромным, рта, а лицо и руки начали быстро покрываться густой шерстью. Сила отпрянул от прилавка, запнулся о выступающий камень площади и упал, широко раскинув руки. Разъярённый мохнатый человек бросился к юноше, и Келла не выдержала, метнулась на помощь другу.

Она была совсем рядом, как, прямо из недр земли вырвался густой столб чёрного дыма, обёрнутый в плащ. Он подхватил Келлу и швырнул её к стене винных бочек и те, издавая сильный грохот, раскатились по каменным плитам площади, сбивая с ног женщин, детей и всех, кому не повезло в этот день. Чёрная масса кружила над площадью, хватая людей и животных и, поднимая их в воздух, швыряла на камни площади. Неожиданное происшествие остановило драку лесного человека и Силы и парень кинулся к Келле.

Всеобщая паника охватила всё пространство площади: Лошади срывались с привязи и неслись, снося на своём пути лавки с провизией. По земле катились сочные плоды, упругие корнеплоды и всюду, краснели, желтели и багровели пятна, растоптанных людьми и лошадьми, фруктов и овощей. Ржание лошадей, истошные крики женщин, плач детей и страшный клёкот, смешались в единый оглушительный гул.

Сила, изрядно намятый мохнатым существом, ощупывал голову Келлы и, переживая за неё, спрашивал:

–Как ты? Больно? Всё цело?