* * *

Аплодировал стоя восторженный зал.

С семилетней разлуки Ташкент узнавал

Родную певицу – и выше похвал,

Что звучали, уже не бывает.

Той единой страны больше нет, но в веках

Понимать научились на всех языках

Красоту и любовь, что Господь и Аллах

Чрез певцов и поэтов вещает.

* * *

Что-то быстро писала, со мной говоря,

На открытках, на фото и календарях.

Смутно помню о чём, но, что многое зря

Было сказано мной – несомненно.

Не туда меня вечно в беседе несло,

Словно кто-то огрел меня сильно веслом.

Отвлеченье на росписи только спасло

Эту глупо-смешную сцену.

После сказанных слов и нелепостей многих

Мне подумалось: «Всё, пора делать ноги».

И Владимир^[12] стоял улыбаясь. Подмоги

Явно ждать не пришлось б в этой комнате.

Колебанье моё длилось пару минут.

Вдруг она подошла: «Ну а как Вас зовут?».

И последняя глупость моя тут как тут:

– «А зачем?! Всё равно не запомните».

Но добившись ответа, к трюмо вновь подсела,

Улыбаясь загадочно то и дело,

За фломастер взялась. И вот тут уже смело

На прощание «срывая затвор»…

Собрав чувства и мысли заново

Говорю ей: «Ирина Александровна!»

Перестав писать, она глянула

На меня с любопытством в упор.

Взгляд пронзительный, словно молния,

Мудрый, добрый, такой родной для меня,

Чуть насмешливый, только западня

Бесконечно мила в этом случае.

– Берегите себя! – восклицаю в смущении.

– Буду! – лихо кивнула на «нравоучение».

– Приезжайте к нам чаще! Рады общению.

– Обязательно! Как получится.

– Вот, возьми эти новые календари,

Кому хочешь, раздай от меня, подари, —

Протянула штук пять. На одном изнутри

Пожелание и роспись мне лично.

До сих пор у меня в портмоне спрятан он.

Иногда достаю и, что это не сон,

Убеждаюсь, читая: «Всех благ!». Как закон,

По которому жить логично.

* * *

Я не скряга, клянусь! И на диск от Ирины

Потратить не жалко сокровища Рима.

Но обычно их нет, когда необходимы.

И на этот раз подкачали.

Почему-то продажа велась в гардеробе.

Было странно немного. Но что через…

У нас часто бывает всё, чай не Европа,

Все привыкли и не возмущались.

Знаю точно, поступит диск и в магазины.

Только мне, как ребёнку, необходимо

Было взять его здесь, на концерте Ирины,

В гардеробе, пусть втридорога.

И в беседе тогда, к моему же стыду,

Меня дёрнуло высказать эту беду.

Всё решила мгновенно она, на лету,

Удивившись цене «слегка».

Да, Восток – дело тонкое. Ясно давно.

Не с ее стороны шло всё это «кино».

Ну да ладно, спасибо уже за одно,

Что концерт организовали.

Из подарочных дисков один стал моим.

Не спеша, поправляла устало свой грим,

А с гримёрной не гнала. Но нужно самим

Понимать, что «лимит исчерпали».

* * *

Был бы в тему сейчас мой огромный букет.

Синих роз не нашлось. Весь Ташкент облетев

Взять пришлось: «Королевские, для Королев».

Как твердил продавец белых лилий.

– «А цветы запретят» – улыбаясь, сказал

Мне любезный охранник у выхода в зал.

– «Безопасности ради». Вот тут-то глаза

Мне на эту проблему открыли.

Еще там, на ступеньках мучил вопрос:

Вот – букет хризантем, там – букет алых роз

Почему же так мало цветов удалось

Насчитать? Обедняли все разом?

Я с поднятым, как знамя букетом стою

Выдавая всем видом провинцию.

Им столичным известно, что в этом «бою»

В плен сдаваться надежней сразу.

Но потом, уже в зале, «на разогрев цирк».

Появились, вдруг, шустрые молодцы

Не пугаясь охраны. Не такие дворцы