Итак, с ужином дело было улажено, и я вернулся к гостям.

Скарамуш тем временем пел какую-то песню, аккомпанируя себе на лютне. Песня была очаровательная, но я почти ничего не понял (он пел по-итальянски) и попросил его перевести. Вот примерно о чём в ней пелось:

Есть люди, до которых хочется дотронуться рукой,

Есть цветы, которые хочется поцеловать,

Есть леса, в которых хочется заблудиться,

Есть реки, в которых хочется утонуть,

Есть женщины, на которых хочется жениться,

Есть жёны, от которых не хочется уходить,

Есть Скарамуш, и он к вашим услугам.

Потом мы мило беседовали, и Людовик спросил меня об Элиссе: "Это ваша супруга?"

Я объяснил ему, что нет.

– При живом муже это, вероятно, аморально. Надо казнить мужа, – сказал король.

– Помилуйте, ваше величество, – сказал я. – К чему проливать кровь?

– Так нужно, чтобы соблюсти законы морали, – пояснил Скарамуш.

– Ваше величество! – сказал я. – Королю позволительно быть милосердным!

– Королю позволительно не лебезить перед моралью, – сказал Скарамуш. – И этим он отличается от президента Соединённых Штатов.

– Да? – сказал Людовик задумчиво. – Это верно. Ну что ж, пренебрежём моралью и проявим милосердие.

Потом он извлёк колоду египетских карт и стал забавляться, раскладывая пасьянсы. Он взял карту короля и пригляделся к ней.

– Кажется, похож, – сказал он, наконец.

Скарамуш немедленно вытащил зеркальце и принялся разглядывать себя в нём.

– Точно! – воскликнул он радостно. – Похож, – и, погрустнев, добавил. – Только вот на кого, не могу понять.

– Замучился я с ним, – признался Людовик со вздохом. – Что ни день, то новые причуды. То ему кукурузного сока подавай, то мандарины молочной спелости.

К тому времени мы уже успели опорожнить мою бутылку, и заметив это, Скарамуш схватил её за горло и отнёс на кухню. Там он, судя по доносившимся оттуда звукам, наполнил её водой из-под крана, после чего бутылка вновь появилась на столе. Полная вина.

– Единственный фокус, которому я научился, – сказал Скарамуш. – Тем и живу.

И мы пили вино и болтали о всякой всячине и, между прочим, съели все цукаты. А потом мы танцевали и слушали музыку, и Людовик уже совершенно откровенно флиртовал с Элиссой (это при живом-то любовнике!), а Скарамуш снова и снова повторял свой фокус; он рассказывал разные забавные истории, и если его просили спеть, он и не думал отказываться.

Мы так развеселились, что совершенно позабыли о времени, и когда снизу раздался обиженный стук (шваброй в потолок), я, по привычке посмотрев на часы, сказал: "Полвторого".

– Кто это? – полюбопытствовал Людовик. – Мертвецы стучатся из-под земли?

– Да, пожалуй, – согласился я.

– Живые шумят и мешают мёртвым спать, – сказал он.

– Как это верно замечено, ваше величество! – рассмеялась Элисса.

– Однако, это не порядок, – сказал Людовик. Скарамуш кивнул и поднялся с места.

А потом мы стояли у открытого окна и прислушивались к звукам, доносившимся из квартиры под нами. Оттуда слышалось нечто, напоминавшее всхлипывания собаки, и размеренный голос Скарамуша, повторявшего тоном терпеливого милиционера: "Непорядок. Не положено. Пожалуйте в могилку. Непорядок… Пожалуйте в могилку…"

....................................................................................................

Он вернулся, неся целую охапку бенгальских огней. Переговоры, по всей видимости, увенчались успехом. Скарамуш непременно хотел зажечь все огни разом, но уронил один, и он стал с шипением прожигать паркет.

– Ничего страшного! – хором воскликнули Элисса и Скарамуш.

Людовик подобрал с ковра обгоревший прут.

– Это я возьму на память, – сказал он.

– Значит, Калиостро всё-таки дал ему эликсир, – сказала Элисса. – Но что нам делать с паркетом? Может, прикрыть ковриком?

A Kind Of Magic

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

– Вы бросаете семена в воздух? – удивился я.

Он невозмутимо продолжал своё занятие.

Наконец, он защёлкнул табакерку и тогда только повернулся ко мне.

– В воздух? – переспросил он насмешливо.– Ничуть не бывало. Или, по-вашему, музыка – это то же, что и звуковые волны?

– Позвольте, -пробормотал я, несколько обескураженный. – Но ведь семена всех растений…

– Семена? Что вы имеете в виду?

– Вашу табакерку, – твёрдо сказал я.

– Вот эту? – он извлёк из кармана то, что только что было табакеркой, и положил мне на ладонь, которую я вовремя успел подставить.

На моей ладони лежал лепесток белой розы, я увидел, как края его изогнулись, и он превратился в крошечный кораблик. Паруса кораблика наполнились ветром, и он поплыл с моей ладони, сорвался с неё и улетел как бумажный самолётик.

– Посмотрите! – услышал я и, посмотрев, опешил. (Ещё несколько минут назад я хвастался про себя, что теперь меня ничто уже не удивит!)

Мы стояли, окружённые со всех сторон деревьями. Было тихо, только шелест листвы и голоса птиц…

....................................................................................................

Мы шли по тропинке.

Я всё ещё был в смятении, и мне казалось, я слышу, как дриады шепчутся между собой и тихонько смеются.

Стволы деревьев изгибались и галантно кланялись нам, и я увидел дерево бук и гвоздичное дерево, ещё лимонное, коричное и дерево-попугая, я увидел вишню и клён, и многие деревья, которых я не видел никогда прежде.

– Где мы? – спросил я.

– Разве вы не узнаёте? – спросил он. – Впрочем, вблизи всё выглядит совсем иначе. А ведь это ваш майорат.

– Вот как? Но разве титул жалует не король? Разве это не привилегия короля?

– А я и есть король, – заметил он, приподняв одну бровь.– Я – Король Магии.

– Ну конечно! – воскликнул я. – Мне следовало догадаться об этом сразу же! Простите мне мою оплошность, ваше величество.

– Добро пожаловать домой, ваша светлость, – улыбнувшись, ответил он.

Мы вышли к пруду, на другом берегу которого был виден замок, и к замку этому вела дорожка из цветков кувшинок.

Король ступил на неё первым. Я последовал за ним.

....................................................................................................

Мы вошли в замок. Повсюду висели флаги с гербами, на древках красовались гирлянды цветов. Столы были уже накрыты, сидевшие за ними гости приветствовали нас дружным пением. Когда мы сели за стол, раздались торжественные звуки труб, им ответили скрипки и гобой, и наконец, флейты.

Пир начался.

Внезапно все поднялись на ноги. Разговоры смолкли.

На всякий случай, я последовал примеру своих гостей.

В зал вошёл Людовик ХV. Его верный друг Скарамуш, разумеется, был с ним.

– Вот вы где! – вскричал Людовик, завидев меня. – А мы объехали пол-Франции, разыскивая вас.

– И даже заглянули в Италию, но там нам сказали, что вы только что отбыли, – добавил Скарамуш.

– Это ты виноват! – накинулся на него Людовик. – Я давно уже говорю, что оси кареты нужно смазать.

– Но мой король! Право же, я не виноват, – стал оправдываться Скарамуш. – Мыши съели всё сало!

– Старая сказка, – отмахнулся Людовик. – Расскажи что-нибудь поновее.

– С радостью и удовольствием, о мой король! – сказал Скарамуш и, отвесив поклон, взобрался на невесть откуда возникшую кафедру.

Я подозреваю, что появление её не обошлось без участия Короля Магии, который хоть и не был более нигде виден, но наверняка присутствовал здесь или был где-нибудь поблизости.

Скарамуш, откашлявшись для солидности, постучал молоточком по синему бархату кафедры и возгласил: "Курс наглядной философии магистра изящных наук Скарамуша!"