«Хотите почитать?» – как можно непринужденнее спросил я г-на Прюка, небрежно протянув ему книгу. Боком г-н Прюк отскочил от меня и неожиданно зарделся. «Нет, нет, спасибо. Вы чрезвычайно любезны», – от смущения он даже несколько затанцевал на месте. «Ну отчего же, – стал настаивать я. – Возьмите, почитаете как-нибудь…» «Нет, нет, что вы. Не до того. Очень занят», – г-н Прюк попытался улизнуть. «А вы на досуге, – успел я схватить его за рукав. – Кстати, не могу разглядеть названия без очков. Не поможете? Что здесь написано?» – бесстыдно спросил я, указывая на обложку. «Помогу… Не могу!» – вскрикнул он. Я продолжал держать книгу перед его носом. «Э-э, то есть… – невнятно забормотал г-н Прюк. – Что написано – не вижу. – Ноги его выплясывали безумный танец. – Близорук, э-э-э, дальнозорк!» «Вы умеете читать?» – не выдержав, почти закричал я, схватив его за второй рукав. «Нет!» – в отчаянии завизжал он, вырвавшись и оттолкнув меня. Добежав до конца переулка, он неожиданно повернулся и скорчил мне рожу.
Удивлению моему не было предела. Неужели Гройс сказал правду?! Но этого просто не могло быть. Я повернулся и вновь вошел в кабачок. Мне показалось, что от двери отскочило сразу несколько человек. Я внимательно оглядел их, но они так усердно принялись пить наливку, зевать, набивать трубки и разглядывать собственные башмаки, что я засомневался в своих подозрениях. Не зная, как поступить, я вышел в центр кабачка, откашлялся… и тут заметил, что завсегдатаи отвернулись от меня, заерзали на стульях, а некоторые даже вскочили с мест и стали быстро продвигаться к выходу. Я понял, что еще чуть-чуть – и я лишусь аудитории. Я быстро и громко сказал: «Г-н Гройс пошутил перед смертью. Он сказал, что никто в городе не умеет читать!»
Я ожидал любой реакции, но только не той, которая последовала за моим вопросом. Все присутствующие вдруг повернулись и начали рассматривать меня, словно увидели впервые в жизни. В конце концов мне надоели эти идиотские немые сцены, и я хотел уже вскричать, что… Но тут кабатчик вдруг громко спросил: «Что у вас в руке?» Это меня доконало. Повторялась история с г-ном Прюком. «Это книга! – почти выкрикнул я и, не выдержав, уже просто возопил: – Гройс пошутил? Вы умеете читать?!» И вдруг неизвестно откуда взявшийся вертлявый г-н Прюк провизжал в ответ: «А вы?!»
Мне стало смешно. На мгновение подумал я, что это розыгрыш. Но присутствующие с таким неподдельным интересом взирали на меня, так напряженно, вытянув шеи, ждали они ответа, что я ничего лучшего не нашел, как глупо сказать: «Да. Я умею читать». Тут поднялось нечто невообразимое. Кабатчик подошел ко мне, расцеловал в обе щеки и обнял. За ним немедленно выстроилась целая очередь желающих пожать мне руку. Некоторые, пытаясь разглядеть меня получше, встали на стулья, а один пожилой господин с выпученными глазами даже вскарабкался на стол. Все поздравляли друг друга, хлопали по плечам, обнимались, а некоторые особо ретивые, пробившись ко мне, от избытка чувств норовили потрепать меня по щеке. Они так радовались, что в какой-то момент даже потеряли меня из виду. Я понял, что в эту минуту решается – буду ли я задушен в очередных объятиях или все-таки выживу, и предпочел ретироваться, незаметно выйдя за дверь.
Последние события ввергли меня в совершеннейшее смятение. Я вышагивал по улице, ведущей к дому, и пытался разобраться в случившемся.
Меня кто-то окликнул, я обернулся и увидел спешащего ко мне кулинара Рутера, моего соседа из верхней квартиры. Естественно, он тоже спешил пожать мне руку и дружески обнять. Он долго не мог начать говорить, пыхтел, заикался и наконец рассказал, какую радость почувствовали они все, когда узнали, что я умею читать. Много лет к ним в город уже не заезжал подобный человек. Далее из несколько бессвязной речи соседа выяснилось и еще кое-что. Оказалось, что полгода назад, когда в город прибежал сумасшедший, население встретило его неуемными восторгами, близоруко распознав в нем умеющего читать властителя дум. Но безумец заперся в кабачке, выпил всю имеющуюся там наливку, после чего, голый, выбежал на улицы города и, окончательно уверовав в то, что является дикой собакой динго, описал, поднимая лапу, все столбы на центральной площади. Потом на четвереньках же, безутешно лая, стал искать санитаров и, не найдя их, вскочил на ходу в проносящийся поезд, который и умчал его восвояси.
Город еще долго не мог пережить подобный конфуз, и обыватели, не сговариваясь, решили никогда более не возвращаться к обсуждению этой больной темы. Они успели почти забыть заезжего психа, но тут, как снег им на голову, свалился я. Так как сам по себе городок был столь захолустный, что о нем почти никто и не слышал, а поезд стоял здесь всего минуту, – можно сказать, что за последние полгода мы с человеком-собакой явили собой просто туристический ажиотаж. И мое появление после четвероногого безумца немедленно возродило надежды восторженных обывателей. Мечты об умеющим читать просветителе вновь воскресли, хотя наученные горьким опытом жители и сдерживали себя до последней минуты, внимательно за мной наблюдая.
Но так как за все время, проведенное здесь, я умудрился не выпить ни одной рюмки наливки и не описать ни один из стоящих вокруг столбов, а, наоборот, взять в руки книгу, то несчастные филистеры и уверились, что я являюсь той исключительной личностью, которую они ждали столь долго.
Как следовало далее из рассказа кулинара Рутера, дело заключалось в том, что, безусловно, все жители города когда-то умели читать. Но, к сожалению, такое огромное количество книг заканчивалось печально и так расстраивало местных читателей, что они вынуждены были отказаться от них. Книг осталось гораздо меньше, но и они, несмотря на счастливое завершение описываемых в них историй, вынуждали читателей так сильно переживать в середине, так их травмировали, что немногим удавалось дойти до конца. Тем более в городе велись еще и хроники происходящих событий, а среди них было так много неприятного, что читать их было выше всяких душевных сил.
Пришлось еще более сократить список приемлемого чтения. В конце концов осталось всего несколько оптимистических книг, насквозь пронизанных сусальным счастьем, которые жители города с восторгом читали, передавая их из рук в руки. Вскоре из‐за беспрестанного чтения страницы книг истончились так, что уже трудно было разобрать написанное, а потом протерлись настолько, что рассыпались прямо в руках. Наконец, когда последняя книга превратилась в прах, читать уже было нечего. Счастливых книг больше не было, а все несчастливые вместе с хрониками сдали в местный архив под присмотр отца недавно почившего г-на Гройса. С тех пор охрана архива стала наследственным делом семьи Гройс. Первое время им еще приходилось отбивать атаки любопытных читателей, желавших вкусить от запретного плода книжных несчастий. Но постепенно их становилось все меньше и меньше. Потом и самые отчаянные из них забыли, как именно буквы складываются в слова, а потом уж и сами эти буквы. Последним, кто их еще помнил, был превратившийся в куколку г-н Дворк. Но и он перед смертью забыл их всех, кроме первой.
И хотя все это происходило достаточно давно, с тех пор немногое изменилось. «К счастью, – тут кулинар Рутер глубоко вздохнул и лицо его осветилось благодарной улыбкой, – мы все, жители города, обладаем замечательным даром – забывать неприятности, и потому, быть может, мы самые счастливые люди на свете. Это далось нелегко, но у нас накопился большой опыт, и теперь несчастья нам не страшны – мы просто не помним их. Поэтому всех так раздражал несчастный Гройс, одним своим видом напоминавший нам о былых расстройствах», – как мне показалось, с облегчением добавил он. Тут мы дошли наконец до нашего дома, сосед приподнял свою шляпу и раскланялся.
Я был поражен. Ничего подобного я и представить себе не мог. Уже открывая свою дверь, я вновь услышал голос соседа. Он стоял этажом выше и, перегнувшись через перила, решил проиллюстрировать сказанное печальной историей соседней державы. Ее жители много лет назад проиграли неизвестно кем затеянную войну. После того как погиб их лидер, они были настолько растерянны, что немедленно сдались на милость победителю. Кстати, потом выяснилось, что за всю войну и погиб-то только один их предводитель. Но главная, мучительная для сердца местного патриота тайна заключалась в том, что нелепый их вождь был убит, проверяя единственную в городе пушку. Пушка произвела только один выстрел, снеся любопытную голову неудавшегося полководца. С тех пор они глубоко и бесконечно страдают. Они чувствуют себя несправедливо униженными, но не могут изменить ситуацию: те, с кем они собирались когда-то воевать, давно уже умерли. Так жители соседней державы, обладатели хорошей памяти, ежедневно скорбят под бременем убивающего их позора. И вот, постепенно разочаровавшись в жизни, они заболевают меланхолией и по одному умирают. «Таков печальный конец людей, не умеющих забывать!» – резюмировал сосед, помахал мне шляпой и исчез за дверью своей квартиры.
