После этого настала очередь Пейдж. Я представлял себе какой-то скандальный конец ее романа со священником, его ловят и отлучают от церкви или что-то в этом роде. Это было не так уж и резко. 22-летний мужчина ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ушел из духовенства, но это произошло потому, что он не мог справиться с тем, что он делал, и ушел в отставку по «личным причинам», а не потому, что их поймали.

Затем Пейдж соблазнила соседского мальчика примерно своего возраста, манипулируя им своим телом на каждом шагу в течение нескольких месяцев, пока он ей не надоел. Она не позволила этому парню трахнуть ее киску, но она все еще наслаждалась регулярными трахами в задницу и мечтала найти своего сильного красивого белого рыцаря.

Тем временем она сумела купить вибратор и использовала его на своей заднице и клиторе, чтобы кончить. Она начала спать с другой девочкой из своей школы. И она все еще испытывала кайф от того, что дразнила каждого мужчину, которого видела. К тому времени, когда она заканчивала среднюю школу, она убедила родителей, что ей нужно больше узнать о реальном мире, и они отпустили ее в Беркли. И когда она приехала сюда, она начала посещать каждую вечеринку, которую могла найти, что в конечном итоге привело ее ко мне.

Тогда я думал, что мы закончили, но Пейдж хотела, чтобы я рассказал об Авроре. И так как мой рассказ был об Адриенне, я почти не понимал, как объяснить свои отношения с моим лучшим другом на всю жизнь. «Это… действительно сложно», заявил я.

«Всегда самые лучшие отношения — самые сложные», мечтательно вздохнула Пейдж.

Так что я начал с самого начала, с того, как мы росли бок о бок, буквально. Я говорил о том, что мы делили детские кроватки и дрались из-за игрушек в раннем детстве (предположительно; если честно, я этого не помню). Я говорил о летнем лагере и сексуальных открытиях. Я говорил о нашем кратком решении стать парнем / девушкой незадолго до нашего выпускного года в старшей школе; и о решении вскоре после этого отпустить друг друга.

После этого я надолго замолчал, размышляя о бесчисленных перипетиях моих отношений с Авророй и о том, как мы в конечном итоге стали друзьями, которыми мы были сегодня.

Пейдж дала мне помолчать, но через несколько минут она положила свою руку поверх моей и мягко спросила: «Ты все еще любишь ее, не так ли?»

Я пожал плечами. «Конечно. Мы будем любить друг друга вечно».

«Нет». Пейдж покачала головой. «Я имею в виду, ты все еще ее любишь».

Я вздохнул, сделав долгий-глубокий вдох. «Как я уже сказал: это сложно».

Мы оба замолчали еще на минуту. А потом моя милая рыжеволосая подружка просто перекатилась на меня, крепко поцеловав меня и утопив мои мысли в море нежного блаженства.

Когда Пейдж отстранилась, мое внимание уже вернулось к ней, а не к Авроре. А потом у нее снова появился этот озорной огонек в глазах, когда она села, схватила сумку и сказала: «Оставайся здесь. Я сейчас вернусь».

* * *

Почти десять часов назад я думал, что Пейдж была слишком молодой, неопытной девочкой. Мое восприятие ее было окрашено ее миниатюрным размером, молодым лицом и беспечным поведением. Это было еще больше подкреплено тем простым фактом, что да, Пейдж БЫЛА неопытной, когда дело доходило до многих намеков и культурных особенностей, с которыми мы ежедневно сталкивались в таком плавильном котле, как Беркли. Она просто выросла, защищенная от внешнего мира. В этом смысле я был прав.

Пейдж так же не очень хорошо понимала парней. Она была изолирована от них по большей части, ходила в школу для девочек. Она не общалась со многими из них по соседству, по крайней мере, не регулярно, до такой степени, что она сказала, что у нее никогда не было настоящего «друга» мужского пола до меня и Берта. Она просто не понимала психологического состояния мальчика-подростка, кроме того, что они были сексуальными существами, которых легко было поддразнивать ее флиртом. И по прибытии в Беркли она сразу же отправилась в безрассудную погоню за «развлечением», не зная, во что ввязывается. Оглядываясь назад, можно сказать, что ей чертовски повезло, что она не пережила больше инцидентов, подобных тому, от которого я ее спас.

Поэтому я подумал, что мне нужно будет постепенно вводить ее в мир плотских удовольствий, чтобы не перегружать ее всеми новыми вещами, которые она испытает впервые. В этом смысле я был совершенно неправ. Эта невинно выглядящая школьница была абсолютной дьяволицей в постели во время нашего единственного сексуального контакта; и, хотя она не спала со многими разными людьми, ей было не привыкать трахаться.

Поэтому, когда Пейдж вернулась в мою спальню, я увидел ее такой, какой она была на самом деле: невинной и милой на первый взгляд, но соблазнительно сексуальной под поверхностью. Ее нынешний наряд прекрасно иллюстрировал это, и я почувствовал, как мое сердце колотилось так сильно, что оно чуть не вырывалось из груди.

Темно-каштановые волосы Пейдж были собраны в два хвостика. Она переоделась в форму католической школьницы, но накрахмаленная белая блузка была расстегнута до середины ее груди с расстегнутым черным галстуком, открывая зияющую гладь кремово-белой кожи, которая доказывала, что на ней не было бюстгальтера. Клетчатая юбка была высоко задрана и оканчивалась чуть ниже ее промежности, так что я мог видеть большую часть её шелковистых бедер между концом белых носков по колено и началом подола юбки. Черные туфли завершили наряд распутной школьницы, и затем я снова посмотрел на ее красивое личико, когда она окинула меня таким опьяняюще соблазнительным взглядом, что у меня перехватило дыхание.

Бритни Спирс: съешь свое сердце.

В тот момент я почувствовал себя грязным стариком, хотя Пейдж была на месяц старше меня. Это было так неправильно, так развратно.

Так… грешно …

Мне было жаль бедного священника, только что окончившего семинарию, который обнаружил себя оленем в свете фар перед грубой агрессивной сексуальностью 16-летней Пейдж.

Ее темно-синие глаза сияли, когда она смотрела, как я смотрю на нее. На ее милом личике появилась чувственная улыбка, и ее взгляд упал на палатку, образовавшуюся в моих джинсах. А затем, все время глядя на мою промежность, она дотянулась до подола своей юбки и приподняла ее, открывая для обозрения свою красивую розовую киску, незащищенную никаким нижним бельем.

«Я была непослушной девочкой», сказала Пейдж милым девичьим голосом. «Я должна быть наказана. Пожалуйста, сэр. Вы меня отшлепаете?»

Тогда я, должно быть, лишился сознания. Это не значит, что я вырубился или что-то в этом роде; просто моя память немного туманна относительно того, что именно произошло дальше.

Я помню высокий визг Пейдж, достаточно громкий и достаточно резкий, чтобы оглушить мои уши.

Я помню жгучую боль в собственной руке, когда я отрывал ее от голых ягодиц Пейдж, покрасневших от моих повторяющихся шлепков.

Я помню, как пятки Пейдж впивались в мою обнаженную задницу, когда мой член встал на место.

И я помню радостный крик Пейдж, когда моя тазовая кость врезалась в ее промежность, мой член погрузился на семь и три четверти дюйма в ее обнаженную киску. Если бы я не сломал ее девственную плеву прошлой ночью, я бы точно сломал сегодня. Никакие объяснения меня бы не остановили. Мой рациональный разум исчез. Что-то первобытное овладело мной глубоко внутри. И меня больше не волновали последствия.

Меня не волновало, что мой член не отделяет от ее плодородного чрева презерватив. Меня не волновало, что у нее тринадцать дней назад прекратились месячные. Меня не волновало, что меньше чем через пять минут я почувствовал, как мои яйца раздуваются до размера грейпфрута, когда они с каждым толчком били по заднице этой маленькой девочки, готовые лопнуть.

Я был способен на все. Я был способен выстрелить в киску Пейдж и оплодотворить ее, НАХУЙ последствия. Мне было все равно. Я был ТАК чертовски возбужден.

К счастью для нас обоих, у Пейдж еще оставалось хоть немного контроля.