Ей не нужно было знать все, но я все равно сказала ей, потому что, начав с признаний, я не могла остановиться. Это было так… очищающе… разоблачить все те неблаговидные поступки, которые я держала взаперти. Это было похоже на глоток свежего воздуха после того, как я держала в секрете все о моей семейной жизни столько, сколько я себя помнила.

Я верила, что папа действительно любит меня, но то, что у нас было вместе, не было любовью. Для него это была похоть. Он был 42-летним мужчиной, который трахал свою юную 17-летнюю дочь, когда ему хотелось. Для меня это была манипуляция, стремление добиться своего. И в каком-то смысле… это была привычка. Я занималась с ним сексом в той или иной форме почти четыре года. Это было все, что я действительно знала.

Через несколько часов моя лучшая подруга просто прижала мою голову к своей груди и прошептала успокаивающие слова, в то время как я всхлипнула. Мне потребовалось много времени, чтобы восстановить самообладание. Когда потекли слезы, я попыталась сесть и предприняла две попытки заговорить снова. Оба раза тяжесть моих действий снова обрушилась на меня, и я обнаружила, что слезы еще не закончились.

Но в конце концов мне удалось перестать плакать. Я села и вытерла лицо, сквозь пелену глядя на свою лучшую подругу с отчаянным желанием отпустить грехи. Я надеялась, что она скажет мне, что я не плохая. Я надеялась, что она скажет мне, что все будет хорошо. Я надеялась, что она скажет мне, что понимает, почему я сделала то, что сделала.

Вместо этого Кенди выдохнула и сказала мне: «Это неправильно. И это нужно прекратить».

Я не могла сидеть дома, просто ожидая, когда вернется папа. Я бы сошла с ума, так как тревога кипела в моих венах, когда я думала, переосмысливала и пересматривала свое решение миллион раз. Нет, Кенди была достаточно внимательной, чтобы отвезти меня в торговый центр. Она отвлекала меня, находясь рядом с другими людьми и делая покупки. Незнакомцы заставили меня держать лицо, а покупки заставили мой мозг думать не только о том, что я собиралась ему сказать.

И в 8 часов вечера, когда я была уверен, что он будет дома, Кенди отвезла меня обратно ко мне домой, чтобы я могла поговорить с ним.

Как лучший друг, Кенди всё время была рядом со мной. Она держала меня за руку, когда мы вошли внутрь. И мы обнаружили, что папа удобно расслабляется в своем кресле во время просмотра баскетбольного матча.

«Привет, милая», поприветствовал он меня, как в любой другой вечер. Конечно, папа сразу заметил присутствие Кенди и выпрямился. «Привет, Кенди», поприветствовал он ее по имени, за которым сразу же последовал его взгляд, совершенно очевидно блуждающий вверх и вниз по ее телу.

Кенди напряглась и чуть сильнее сжала мою руку. Раньше я находила его поведение немного грубым, но безобидным. Мои подруги и я были одними из самых ярких примеров молодой женственности. Каждый встреченный нами самец глазел на нас; почему мой собственный отец должен быть другим? Но хотя раньше я считала его поведение немного грубым, теперь я увидела именно ту мерзость, на которую жаловались Кенди, Адриенна и другие.

«Папа, не делай этого», сразу же бросила я, чувствуя, как во мне нарастает гнев. Мне было на что злиться, не только на то, что он глазеет на моих друзей. Кенди дала мне свежий взгляд на многие вещи, главным из которых было то, как взрослый мужчина воспользовался наивностью молодой девушки-подростка, которая ничего толком не соображала.

«Что не делать?» удивленно пробормотал он.

«Не смотри на моих друзей, как будто они стриптизерши у мистера Джея».

Папа моргнул, удивленный моим выговором. Он быстро понял, что я НЕ привела Кенди домой для его фантазийного тройничка. И он смотрел на меня взглядом оленя в свете фар, когда мы с Кенди пошли вперед и встали прямо перед его стулом, достаточно близко, чтобы смотреть на него, но достаточно далеко, чтобы мы были вне его досягаемости.

«Я здесь, чтобы сказать тебе, что все кончено», начала я натянуто, чувствуя, как мой голос начинает трескаться, когда за моими глазами образуется влага. Я была уверен, что разорвать отношения — правильное решение. Мне нужно было двигаться дальше, и я должна была поступать так, как было лучше для моей жизни. Но то, что у нас было вместе в течение многих лет, все еще казалось таким близким. И хотя я знала, что это было неправильно, я все еще чувствовала укол ностальгической потери, из-за которой я не хотела останавливаться.

Тем не менее, я собралась с духом и заявила: «Я здесь, чтобы сказать тебе, что мы больше не можем заниматься сексом».

Я объяснила, как могла. Я любила его как отца, но не романтично. Меня не устраивали его воззвания о любви, и я дошла до того, что не хотела, чтобы мы делали что-то большее, чем должны были делать нормальные отцы и дочери. Я не выгоняла его из своей жизни. Я не уходила. Я просто хотела, чтобы секс прекратился.

Я больше не была маленькой девочкой, подростком, все еще исследующим свою сексуальность. Как он указал, теперь я стала женщиной. И я просто переросла его. Теперь я полностью осознавала риски сексуальных отношений. То, что он делал, было незаконным. И даже если бы меня не бросили в тюрьму за то, что я делала, это все равно могло испортить мою репутацию. И не говоря уже о возможности того, что мой контроль над рождаемостью не сработает, и я буду беременна от инцеста собственным отцом.

Папа это не очень хорошо воспринял. Я знала, что я ошеломила его. Два дня назад он совершенно искренне говорил мне, что любит меня, и я тогда не давала ему никаких указаний на то, что с этим что-то не так. Две минуты назад он, возможно, даже подумал, что вот-вот получит свой фантастический секс втроем. Но это было не так. Он даже больше не должен был меня трахать. И когда с нами был посторонний (Кенди), он даже не мог выразить свои истинные чувства.

В конце концов, я ушла с сумкой для ночлега и поехала к Кенди. Я обещала папе, что уйду только на ночь и вернусь домой после школы завтра.

На следующую ночь мы с папой разговаривали вдвоем. Он взял выходной с работы и все время думал о том, что я ему сказала. Умом он понимал, что мы поступаем неправильно. Но он не мог остановиться.

Он также понимал, что не может любить свою дочь. Он пообещал приложить усилия, чтобы вернуться на сцену свиданий, чтобы дать выход своим романтическим эмоциям со взрослыми женщинами, которые были немного ближе к его возрасту. И он пообещал, что больше не будет прикасаться ко мне, если я этого не захочу.

После душа я стала носить длинный халат. Я следила за тем, чтобы дома носить полные пижамные комплекты, даже с длинными рукавами. В любом случае в пижаме было удобнее во время зимних холодов. И я изо всех сил старалась не давать папе бесплатных шоу, стараясь присесть на корточки, чтобы поднять что-то, вместо того, чтобы сгибаться в талии, или не наклоняться слишком далеко и не показывать ему свое декольте.

Я все еще чувствовала на себе его взгляд. Он привык смотреть и выглядел ещё более измученным, пряча это в глазах. Но он сдержал свое обещание не трогать меня. Мы все еще обнимались, и я целовала его в щеку, как любящую дочь. Но это было все.

«Это к лучшему» говорила я себе. Это к лучшему.

Глядя на аккуратный ряд книг и папок, выстроившихся передо мной, я медленно выдохнула и прижалась лбом к шкафчику рядом со мной. Я плохо спала несколько дней, и усталость меня действительно изматывала.

«Ты в порядке?»

Мгновенно я выпрямилась. Усталая или нет, у меня был образ, который нужно было хранить, и я властно подняла подбородок, вдыхая и доводя себя до своего полного роста 5 футов 11 дюймов. Только когда я увидела, что моим вопрошающим была Кенди, я позволила себе немного расслабиться. «Просто немного устала, вот и все».

Она закусила губу и медленно кивнула. «Как ты держишься?» Глубокие синие глаза Кенди искали мои, ясно зная, что мешало мне спать спокойно.

Я поморщилась и покачала головой. «Может быть, мне стоило подождать, пока не кончатся экзамены. Это выглядит как ужасный распад».