Под наблюдением лицензированного подрядчика четверо из нас, парней, начали на прошлой неделе помогать строить новые домики для лагеря. От начала до конца работа продлиться с этого момента и до тех пор, пока не выпадет снег; И, хотя строительство было не самой увлекательной работой, оно было чертовски лучше, чем уборка навоза. Кроме того, я узнал много нового, особенно о том, что строить здание намного менее сложно и менее устрашающе, чем я думал. И я должен был признать, что чувствовал себя довольно гордым за работу, которую проделал после того, как сарай был построен.

В течение многих лет я с некоторым пренебрежением высмеивал людей, которые использовали свой отпуск для таких вещей, как Habitat for Humanity или Корпус Мира. Мы жили в современном мире, который живет на деньги. Конечно, за деньги нельзя купить счастье, но отсутствие денег, безусловно, могло привести к несчастью. Я вырос в привилегированной жизни и не мог представить, как расти, беспокоясь о том, насколько дорого стоит пойти в Диснейленд или Волшебную гору в детстве. Мне никогда не хотелось думать о том, сколько я трачу каждое утро на Starbucks. И я никогда не стеснялся покупать то, что мне действительно нравилось, только из опасения, что я, возможно, не могу себе это позволить.

Когда я поступил в колледж, я мог бы получить специальность в любом направлении, каком бы только захотел. Я питал определенную привязанность к истории, мое детское воображение было переполнено пиратскими историями и морскими сражениями от финикийцев до битвы при Трафальгаре. Но специалисты по истории не зарабатывают деньги. Они становятся библиотекарями, если им повезет, и кофейными баристами, если нет. Экономика была буквально тем местом, где были деньги, и хотя моя дневная работа консультанта занимала у меня почти девяносто часов в неделю, я зарабатывал восемьдесят тысяч ко второму году.

Испортить себе отпуск, делая добро для других? Это было для грязных хиппи, оторванных от реального мира. Отпуск нужен для того, чтобы жить так, как надо, и если бы я когда-нибудь обнаружил, что делаю в отпуске работу, мне чертовски хорошо должны были заплатить за это.

За исключением того, что происходило сейчас. Здесь не имело значения, ЧТО я делал; мне бы платили одинаково (ноль). Убирать навоз, встречать гостей или строить хижины- это не имело большого значения. Я застрял здесь до тех пор, пока не истечет время моего приговора, по всем параметрам, кроме названия. За исключением того, чтобы бросить всё и оказаться в НАСТОЯЩЕЙ тюрьме, единственным выходом для меня было выждать время и занять себя как можно лучше.

Не все было плохо. Да, на самом деле я не был поклонником навоза, но действительно были способы похуже, как я мог проводить время. И после того, как я потратил всю свою карьеру, буквально зарабатывая деньги из воздуха, на самом деле СТРОИТЬ что-то своими двумя руками было довольно круто. Мне понравилось. Конечно, это было не совсем то же самое, что построить дом для какой-то обездоленной семьи в Венесуэле, но я впервые смог понять порыв.

Я держал раму на месте, пока другие ребята работали над ее закреплением, и я сделал передышку, похлопывая по дереву. «На этот раз я действительно чувствую, что создаю что-то стоящее», — пробормотал я себе под нос.

«Ты что-то сказал?» Эдвин поднял голову и забавно посмотрел на меня.

Я немного покраснел, но покачал головой. «Нет. Просто думаю вслух».

«Не делай этого. Можешь что-нибудь напрячь», — пошутил Аарон.

Все еще держа балки, я показал ему средний палец. Все засмеялись, и мы продолжили.

Примерно через два часа мы закончили день. Аарон, Эдвин и Шон решили отправиться прямо в гостиную для персонала и охладиться, выпив несколько напитков. Я же предпочел вернуться в служебную каюту, чтобы переодеться. В то время как большинство рук ранчо привыкли находиться на открытом воздухе и, казалось, не обращали внимания на ароматы своих коллег по работе, я слишком осознавал свой собственный запах и должен был хотя бы сменить рубашку и освежить дезодорант, даже когда я не работал с навозом.

Закончив, я уже ощущал вкус ледяной диетической колы во рту, поэтому я немного торопился, когда открыл входную дверь и вошел внутрь. Дверь внезапно резко остановилась, сопровождаемая пронзительным криком, что заставило меня застыть как вкопанного. И, вздрогнув от осознания того, что я только что кого-то ударил, я схватился за дверь, чтобы удержать ее, и огляделся.

Мари стояла с другой стороны, держась за лоб одной рукой. Она опустила руку и скорчила мне гримасу, зажмурив левый глаз, и тогда я заметил, что ее вездесущие очки исчезли с ее лица.

«О, черт. Прости, Мари!» Я оглянулся, обошел дверь и осмотрел крыльцо. «Я найду твои очки».

«Ох. Точно», — пробормотала она, прежде чем развернуться на месте. Она действительно заметила их раньше меня, повернувшись и присев на корточки, чтобы поднять их. Они не выглядели поврежденными, и, протерев линзы большим пальцем, она надела их обратно, одним пальцем подтолкнула к переносице.

«Мне очень жаль. Я не видел тебя», — извинился я, прежде чем заметил красноватую вертикальную линию на левой стороне ее лба. «Дерьмо», — воскликнул я и наклонился, чтобы рассмотреть его повнимательнее.

Она поймала мой взгляд и спросила: «Остался след?»

«Ага. Мари, правда. Мне ТАК жаль. Я…»

«Все в порядке, все в порядке». Она криво улыбнулась мне. «Я крепче, чем выгляжу».

Я поморщился, но глубоко вздохнул и кивнул. Она справлялась со всем лучше, чем я, и я заставил себя успокоиться и вести себя не так глупо. Отойдя в сторону, я снова открыл дверь и придержал ее. Я жестом сказал: «Я… эээ… я думаю, ты шла туда».

Она коротко рассмеялась и кивнула, войдя. Однако через два шага она повернулась и сказала: «Эй, подожди меня. Мы можем спуститься вместе».

Я нахмурил брови. «Угу, конечно.» Я молча последовал за ней обратно в каюту и по коридору.

Через две комнаты вниз и налево она открыла дверь и остановилась. Оглянувшись на меня, она приподняла бровь и спросила: «Ты собирался зайти внутрь и посмотреть, как я переодеваюсь?»

Я дважды моргнул и покраснел. Проведя большим пальцем по коридору, я забормотал на секунду, прежде чем потереть затылок. «Я… я просто подожду снаружи».

Она рассмеялась. «Конечно».

Я повернулся и вышел, настолько пытаясь казаться спокойным, расслабленным и уверенным, что никогда в жизни не ходил так неловко.

Вернувшись на крыльцо за входной дверью, я глубоко вздохнул и тут же сделал фейспалм.

* * *

Через пару минут появилась Мари в толстой бело-голубой клетчатой ​​рубашке, застегнутой на пуговицы, и с распущенными на плечи темными волосами вместо обычного «конского хвоста». Положив правую руку на перила, она радостно соскочила с крыльца на землю рядом со мной.

«Ты выглядишь довольно счастливой для девушки, которой только что разбили лоб», — прокомментировал я, чувствуя облегчение от того, что я каким-то образом не испортил ей день.

Она одарила меня обаятельной улыбкой, и я уже не в первый раз удивился тому, насколько она хороша, когда не хмурится и не держится настороженно. «У меня был хороший день».

«Так расскажи мне об этом».

Улыбнувшись и кивнув, она схватила меня за предплечье. «Хорошо, но не в холле. Слишком многолюдно».

Я на мгновение облизнул губы о той диетической коле, о которой мечтал, но отбросил тягу в сторону. В любом случае ужин будет через час, а возможности пообщаться с симпатичными девушками и так были для меня достаточно редкими. Особенно когда эта женщина держалась за мою руку.

Однако Мари отпустила мою руку через два шага по тропе. Она засунула большие пальцы в карманы джинсов и как бы бесцельно двинулась по тропинке, которая вела нас по краю лагеря, а не по главной дороге к домику.

Я пошел рядом с ней и ждал. У нее все еще была улыбка на лице, когда она смотрела вверх на полуденные солнечные лучи, пробивающиеся под углом сквозь листву. Пару минут мы шли в тишине, все это было неловко. Миновав несколько других кают, мы вышли из отделения для персонала и двинулись среди теперь пустых зданий для гостей. Она смотрела налево и направо, словно потерялась в каких-то счастливых воспоминаниях, и мне было приятно просто наблюдать за ней.