Какого черта я здесь делаю? Я закончил колледж USC с отличием. Я получил работу своей мечты, занимаюсь бизнес-консалтингом для большой четверки. Сегодня утро понедельника, и я должен быть в центре города, возвращаясь в свой офис на 33-м этаже, глядя в окно на город, который раньше был у меня под рукой.

Я должен быть одет в этот стильный костюм от Армани, болтая с одними из лучших деловых умов страны. Конечно, они продолжали бы заставлять меня работать как раба восемьдесят с лишним часов в неделю, но мне гарантировалось повышение зарплаты в размере двадцати процентов в год плюс бонусы. К 25 годам я мог зарабатывать шестизначные суммы, а к 30 — стать партнером.

Я должен был обедать лучшими стейками в Mastro's в Беверли-Хиллз с Мартиной. Черт возьми, у этой девушки было горячее тело. Полагаю, все еще есть. Я уверен, что она была бы совершенно сумасшедшей в постели, но я никогда не узнаю, потому что я никогда не увижу ее снова. Такая горячая девушка не может долго оставаться одинокой. Она вернулась домой, а я застрял здесь, в центре пустоши Орегона или где-то еще. И вместо того, чтобы есть стейк, я должен буду доить коров в следующем году.

Блядь.

В любом случае, она была не из твоей лиги. Посмотри на себя. Дряблый, среднего вида ботаник. Как, черт возьми, такая горячая девушка могла пойти с тобой на свидание, я никогда не узнаю.

Пошел ты. И я начал тренироваться.

Пффф. Сидеть на велотренажере и не крутить педали во время просмотра SportsCenter не считается тренировкой.

Нахуй тебя.

Знаешь, ты застрял здесь, черт возьми, и это твоя собственная вина. Никто не приставлял пистолет к твоей голове.

Это не моя вина!

Конечно твоя.

Что еще мне оставалось делать, а? Центр Лос-Анджелеса — не то место, где можно быть в нерабочее время.

Было бы лучше, чем все сложилось, не так ли?

Всё не было настолько плохо. Никто не умер или что-то в этом роде. Все просто слишком остро реагируют.

Ты все еще мог кого-нибудь убить.

Но я этого не сделал. Почему все забывают об этом? Это было не таким уж большим делом.

Если это было не таким уж большим делом, то почему ты сидишь здесь, в жопе мира в Орегоне, и споришь со своей совестью. Хм?

Эй, тупица, мы все еще в Калифорнии. Учи географию.

Ты просто назвал свою совесть тупицей? Кто настоящий болван, а?

«Нахуй тебя».

Острый локоть попал мне в ребра. Я быстро повернулся к источнику локтя: девушке моего возраста в винтажных очках «кошачий глаз», с грязно-светлыми волосами и выкрашенной в неоново-фиолетовый цвет прядью. «Следи за своим языком», — прошипела она мне. «Это семейный лагерь, тупица».

Поморщившись, я покачал головой и пробормотал: «Извини».

Пурпурная полоса странно посмотрела на меня, размышляя о том, что за чудак разговаривает сам с собой в середине презентации, и не меньше ругая себя. Встряхнувшись от задумчивости, я снова обратил внимание на переднюю часть комнаты, где стояла женщина средних лет в походной рубашке с обветренным лицом, и продолжил слушать.

Концентрировать внимание здесь было так же сложно, как и в лекционном зале колледжа. В глубине души я знал, что эта информация была важна для меня, тем более что я знал, что понятия не имею что делать в таких местах вроде лагеря Моррис, и тем более о том, как быть работником ранчо. Но я все еще кипел внутри от крайнего унижения даже от того факта, что я был здесь, и мне было довольно трудно сосредоточиться.

На самом деле, мне здесь было не место. Когда я только приехал, я оглядел комнату и завязал вежливую беседу с некоторыми из тридцати с лишним молодых мужчин и женщин в комнате. Некоторые из них были закаленными ветеранами: прежними сотрудниками, которые работали в лагере раньше или, по крайней мере, этим летом. Остальные были по крайней мере частыми гостями в лагере, вполне комфортно ощущали себя в этой среде и в таком образе жизни. И, в отличие от меня, каждый из них хотел быть здесь.

Я не особо разбирался в логике. Зачем кому-то хотеть отказаться от современных удобств в пользу деревенского очарования и сельских ограничений? Я жил один в квартире-лофте в центре города с одной спальней, развлекая себя 50-дюймовым плазменным телевизором и высококлассным игровым компьютером с самой быстрой видеокартой, которую можно было купить за деньги. Здесь я бы жил в комнате с каким-то чуваком, которого никогда раньше не встречал, в то время как ближайшим телевизором был старый ЭЛТ в гостиной для персонала, и не было даже сотовой вышки в пределах досягаемости, чтобы можно было получить хотя бы одну полоску. Мама не разрешила мне привезти даже ноутбук, что было к лучшему, поскольку в этом месте все равно не было Wi-Fi. Я задавался вопросом, будет ли ванная примыкать к моей комнате, или мне придется гулять по открытой местности, чтобы принять общий душ под садовым шлангом с водопроводом.

«Лагерь», — пробормотал я про себя, как будто это было ругательство.

Заработок был минимальным. Настоящего «времени отпуска» не было, и план медицинского обслуживания начинался и заканчивался местом медсестры в задней части главного корпуса. Ближайший бар с алкогольными напитками находился в часе езды, и единственное, что мы могли смотреть по телевизору — это пылящаяся в углу коллекция старых видеокассет VHS.

И все же для человека каждый действительно хотел быть здесь. Отключенные. Без связей. Счастливо отрезан от внешнего мира. Некоторые из них делали перерыв в своей жизни, делая паузу до, во время или после учебы в колледже на год или около того, прежде чем вернуться и снова войти в реальный мир. Некоторые никогда не ходили в колледж и никогда не планировали этого, решив, что радость жизни на свежем воздухе не стоит того, чтобы заниматься чем-то более амбициозным, чем эта простая жизнь. ВСЕ они имели какую-то связь с лагерем Моррис, либо росли в этом районе, либо, по крайней мере, посещали его со своей семьей.

Все, кроме меня.

Что ж, технически это не так; У меня была какая-то связь с этим местом. Моя мама выросла в этом лагере, посещая его каждый год практически с рождения и до двадцати лет. Только после знакомства с папой она перестала приезжать. Но какой-то старый друг рассказал ей об этой программе «рук ранчо», которую они проводили. Так что, когда дерьмо хлынуло по трубам дома, когда меня уволили с работы моей мечты и когда только связи отца смогли избавить меня от любых уголовных обвинений, кроме простого шлепка по запястью, меня отправили сюда.

«Это закалит тебя», — настаивала мама.

«Это поможет тебе развить характер», — согласился папа.

Нахуй закалку. Нахуй характер. Я хотел вернуть свою старую жизнь.

Но ты не можешь вернуть свою старую жизнь; в этом весь смысл. Посмотри на светлую сторону.

Светлая сторона?

Ты мог провести следующие несколько лет в тюрьме. Быть работником ранчо не так уж и плохо, правда?

Я вздохнул. Правда…

* * *

Бесконечная проф. ориентация закончилась, и собранные работники ранчо разговаривали друг с другом, в то время как наши «руководители ранчо» начали выделять нас одного за другим.

Перед ориентацией я болтал с парнем по имени Аарон о Доджерсах, и мы сели вместе. Я встал и потянулся, а мы снова заговорили ни о чем конкретном. Но мгновение спустя у меня перехватило дыхание, когда я увидел ее.

Фак е. Как, черт возьми, я раньше не заметил эту девушку? Она была высокой блондинкой, грудастой и красивой. Как ни странно, в этом лагере на ранчо работало несоразмерно больше девушек, чем парней. Из кратких разговоров, которые я провел с ними перед формальной ориентацией, я понял, что девушки с большей вероятностью, чем парни, могут отказаться от года жизни, когда им за 20, чтобы сделать что-то подобное. Предположительно, было также высокое соотношение женщин и мужчин, подписавшихся на такие вещи, как Корпус мира и другие волонтерские организации, и работа на ранчо в лагере Моррис, очевидно, не сильно отличалась. К сожалению, большинство этих девушек варьировались от простых до совершенно непривлекательных, хотя в группе было несколько симпатичных.