– Это я-то чудище неведомое? – удивился домовенок. – А по лбу не хочешь? Или в лоб? Как, кстати, правильно?

– Никак. Не хочу в лоб, стены хватило, – честно признался я. Домовой невнятно что-то хмыкнул, возясь с зажигалкой. – Что ты делаешь в моей квартире? Только не говори, что я сошел с ума.

– Не сошел, барин. Все по-настоящему, – сверкнул глазами домовой. – Я тут живу. Уже почитай, как сто лет. Может и больше, не помню. Дом-то старый. А ты, чьих будешь?

– Чьих? – удивился я. – В смысле?

– Вот неразумный, а, – покачал он головой. – Кто таков, спрашиваю. Как тебя зовут?

– Андрей, – пробормотал я, не отрывая от домового взгляд. Тот соскочил с табурета, и смешно семеня ножками, направился ко мне.

– Нафанаил, – серьезно заявило существо, протягивая ладошку. Я с опаской ее пожал, машинально отметив теплоту и мягкость. – Очень приятно, барин. Надеюсь, подружимся и ты об стены убиваться перестанешь. Петька, старый сосед, такой идиот был, мама моя. Постоянно пьянствовал, а как напьется, давай зеркала крушить и ругаться матом на меня. Мол, я какая-то горячка там.

– Белая? – подсказал я, поднимаясь с табурета и перебираясь ближе к окну. Домовой кивнул.

– Во, во. Она самая. А шо это такое, барин?

– Болезнь. На почве алкоголизма, – я засомневался, а не болен ли я.

– Ну, нет. Я не такой, как эта горячка. Я настоящий.

– Слушай, Нафанаил. Мне тут на работу пора, – соврал я, бросив взгляд на часы. – Если не приду, то будут ругать. Понимаешь, нет?

– А я тебе чего? Иди, барин, – захохотал домовой, высовывая лиловый язык, кончик которого мигом исчез в левой ноздре. – Я же не нянька тебе, слава Боженьке. Ступай, а я за домом присмотрю. Ты мне только сигарет оставь. Ох, истосковалась моя душенька по табачку-то. Прошлые-то хозяева…

Я пулей вылетел из квартиры, схватив ключи и сумку с документами. И только оказавшись на улице, я решился взглянуть наверх. Все было спокойно, в отличие от того, что творилось внутри. Правда голову продолжали терзать вопросы, главным из которых был: «что мне теперь делать»?

Рассказать о домовом в полиции значило упрячь себя в психбольницу, друзья бы не поверили, о родителях и думать не стоило.

– Библиотека! – осенило меня. – Вот там наверняка найдется информация, как сладить с домовым.

Улыбнувшись, я поправил сумку и помчался в библиотеку, перепрыгивая редкие лужи.

Пожилая библиотекарша удивленно уставилась на меня, когда я подлетел к стойке со странной просьбой дать книги о домовых, и как от них избавиться. Подивившись, она все же ушла в большой зал по соседству, чтобы спустя пару минут вынести стопку книг, которые смогла найти.

Я поблагодарил ее и, заняв свободное место, погрузился в чтение…

– «Мифический хозяин дома, обеспечивающий порядок и здоровье семьи…»

– «Шумит, грохочет вещами, бормочет…»

– «Взъерошенный вид, добродушный, защитник…»

– «В христианстве злой дух… Выгоняют священники…»

– «Может вредить тому, кого не полюбит… Душитель…»

Оторвавшись от книги, я взлохматил волосы. В одной из книг указывался заговор, как с помощью простой свечи из церкви выпроводить домового. Не сказать, что я верил в успех этого метода, но попробовать стоило. Сейчас поверишь, чему угодно.

Забежав по пути в церковную лавку, я купил одну свечу и направился домой с самыми твердыми намерениями, изгнать домового из квартиры. Это мой дом, и я не отдам его какому-то чумазому духу.

Быстро поднявшись на пятый этаж, я аккуратно открыл дверь ключами и прошел в темный коридор, после чего прислушался. В квартире царила тишина и я достал из кармана заранее приготовленный листочек с заговором и свечу. Зажег ее и, медленно идя вперед, принялся читать написанное.

Текст был нелогичной бредятиной, над которой современный человек лишь посмеется. Однако я верил в то, что это поможет. Верил всей душой. И домовой не показывался, что несомненно было добрым знаком. По крайней мере, я на это надеялся.

Но стоило зайти в комнату, как я поперхнулся. Злой дух висел на люстре в позе ленивца и показывал мне язык.

– И что ты там читаешь, Андреюшко? Ходишь, как тать, со свечкой по квартире. Завываешь, – домовой передразнил меня своим писклявым голосом. Я же покраснел от смущения и с трудом сдержался от грубости, хотя Нафанаил продолжал издеваться. – Восподь тоби поможет, дитятко. Ой-ёй. Свят-свят-свят, едрить тебя за нос!

– От тебя хочу избавиться, образина ты волосатая, – набравшись смелости, крикнул я. – Это моя квартира и какой-то дух тут жить не будет! Сим заклинаю тебя – сгинь!

В меня тут же полетела лампочка, а разозленный домовой, повиснув на люстре, грозил мне кулачком, причем его глаза страшно мерцали красными углями.

– Я тебе, барин, жопу нарумяню! – ругнулся домовой. – Ишь ты, будет он тут командовать! Моя квартирка, так-то! А ну пшёл вон отседова! УХ! УХ!

Увернувшись от второй лампочки, я выскочил в коридор, а затем и из квартиры, заметив, что домовенок схватил старую швабру, прислоненную к стене, и бросился на меня.

Стоя на площадке, я слышал, как дух лупит со всей мочи по двери черенком, и вопит, словно безумный.

– Ну ладно, – хмыкнул я и побрел вниз. – Сам напросился.

Открыв тяжелую дверь небольшой церквушки, расположенной по соседству с домом, я вошел внутрь. Тяжелый запах горящих свечей и благовоний витал в спертом воздухе. Редкие прихожане, потупив очи, стояли перед иконами, погрузившись в одним им понятные мысли. Осмотревшись по сторонам и заметив священника, я поборол природную робость и направился к нему. После чего, дождавшись, когда он закончит с прихожанами, попросил разговора наедине.

– Да, сын мой, – голос священника напомнил мне буйного домового. Я помотал головой, прогоняя странные мысли, и тяжело вздохнул. – Что тебя гложет?

– Понимаете, у меня дома кто-то живет. Он называет себя домовым.

– Домовой? – улыбнулся священник, причем в его глазах я увидел насмешку. – Как он выглядит? Как ведет себя?

– Грязный, лохматый, ругается, – перечислил я. – Драться бросается. Чуть шваброй не отлупил сегодня. Вы можете его изгнать? Я заплачу. Сколько скажете.

– Хорошо, завтра я буду у вас, – священник встал, но я вцепился в его рясу.

– Я домой попасть не могу! – воскликнул я. – Помогите сегодня, а?

– Ох, сын мой. Нетерпение не есть добродетель, но так и быть, – он нахмурил брови и добавил более благосклонно. – Оставь адрес и после службы я приду.

Я ждал священника в подъезде, не рискуя зайти в квартиру, где сидел разозлившийся домовой с грозной шваброй. Расскажи кому, не поверили бы. А Сашка и вовсе бы на смех поднял.

Но увидев поднимающегося по лестнице священнослужителя, я выдохнул с облегчением. Тот кивнул мне и, глубоко вдохнув, повелел открыть дверь.

Священник, пройдя внутрь квартиры, сразу же принялся распевать какие-то молитвы и махать кадилом, из которого струился робкий дымок. Я с надеждой направился за ним следом, попутно гадая, что делать, если домовой сейчас выскочит из-за угла со шваброй.

Войдя в зал, священник остановился и спросил меня, вижу ли я домового. Я отрицательно мотнул головой и пожал плечами. Служитель кивнул и продолжил свой таинственный обход. У меня начала кружиться голова от звука его голоса и запаха благовоний, а потом послышался знакомый голос.

Домовой важно и чинно следовал за священником, держа в руках швабру и распевая матерные частушки. Я вздрогнул от неожиданности, но духа это лишь позабавило. Он, обернувшись, хохотнул и показал мне мясистый язык.

– Батюшка. Он прямо за вами, – промычал я. – Кривляется и машет шваброй.

Служитель развернулся и долго смотрел на домового, показывающего ему фиги и неприличные жесты, но нападать злой дух не спешил. Странно. На меня-то он кинулся сразу.

– Ничего не вижу. И не чувствую, – признался священник. Нафанаил бурча что-то, погасил кадило, вызвав у священника улыбку. – Вот и все. Скоро он уберется отсюда.