Наше время

(эссе)

I

«Вот, в наше время было…», – слышал я частенько в молодости такую фразу. За ней, как правило, назидательным тоном, не предполагающим возражений, говорили, что в «их время» все было по-другому: другие люди, другие отношения, все было лучше, не то, что нынче. Затем, в подтверждение этой глубокой мысли, приводили какие-то примеры из своей прошлой жизни. Я, как правило, слушал, кивал в знак согласия, а на самом деле думал, что говорящий – стареющий брюзга, ничего-то в этой жизни не смыслящий.

Теперь же, когда я сам достиг зрелого возраста и стал кое-что понимать в человеческих отношениях, вынужден признать, что раньше жизнь, действительно, была лучше, не то что сейчас. А нынче все так перемешалось в умах людей, и вследствие этого в обществе образовался такой накал страстей, каковой сложно себе было представить каких-нибудь пятьдесят лет тому назад. Тогда все было спокойно, четко регламентировано и оттого понятно, даже, туповатому индивидууму.

Сначала ходишь в детский сад, потом идешь в школу, где тебя через некоторое время принимают в «Октябрята», и выдают значок в виде звездочки, в середине которой барельеф с кудрявым мальчиком.

В этом месте начиналась идеологическая обработка подрастающего поколения, замешанная на повседневных проблемах. Объясняли, что таким как маленький мальчик на значке был дедушка Ленин – самый добрый дедушка, которого когда-либо видела наша страна. Будучи маленьким, он хорошо учился, мыл за собой посуду и помогал маме по хозяйству, а когда вырос то организовал революцию, чтобы каждый мальчик или девочка могли пойти в школу и выучится читать и писать. А все потому, что, когда он рос, при царизме, не все дети могли ходить в школу.

Поскольку революцию дедушка Ленин совершил со своими соратниками в октябре месяце 1917 года мальчиков и девочек, которые носили значки с барельефом кудрявого мальчика, назвали «Октябрятами». Вот так все просто.

Спустя несколько лет после этого знакового события, наступало новое, не менее знаковое – лучших из лучших начинали принимать в «Пионеры» и выдавать красный галстук, который надо было уметь правильно и красиво повязать вокруг шеи. Принимали в «Пионеры» до тех пора, пока лучшими из лучших не становились все. Слово «Пионер», как выяснилось гораздо позднее, оказалось импортным и в первоязыке означало пехотинца, а потом – первооткрывателя. Но ежели иностранное зерно правильно посадить в отечественную почву, да еще и хорошенько удобрить, то вырастет исконно советский термин, наполнение которого можно объяснить при помощи строк из песни:

«Взвейтесь кострами синие ночи,

Мы, пионеры – дети рабочих.

Близится эра светлых годов,

Кличь пионера: «Всегда будь готов».

А также дополнить воспоминанием того, как школьная пионервожатая, то есть главная пионерка школы, через микрофон обращалась к выстроившимся на школьном дворе пионерам, в честь какого-то события: «Пионеры, к борьбе за дело Ленина и Коммунистической партии Советского Союза, будьте готовы», а те к кому она обращалась, должны были вскинуть руку, согнутую в локте так чтобы выпрямленная ладонь едва касаясь лба, пересекала его по диагонали и хором ответить: «Всегда готовы». Получалось очень красиво.

Мои дети, с восторгом представляя эту картинку, спрашивали: «Папа, а зачем так делали и что это за дело такое у Ленина и Коммунистической парти?», а я не смог ничего внятно объяснить, потому что в пионерском возрасте точно не понимал в чем суть дел Ленина и Коммунистической партии Советского Союза, а сейчас, когда понимаешь, что не все их дела были праведными, без особой подготовки к объяснениям не подступиться.

Под эту категорию борцов за дело коммунизма тоже создавалась своя мифология, воплощенная в кино и литературе, где они помогали старушкам по хозяйству или переходить дорогу, боролись с кулаками и немецко-фашистскими захватчиками. В общем, шли в ногу с историей нашей страны.

На этом этапе учителя рассказывали пионерам, что рабочие и крестьяне под руководством Ленина собрались и сбросили царя, который не давал им свободы, а землю и фабрики отдавал только буржуям. А Ленин отдал фабрики рабочим, а землю крестьянам и хотел помочь освободиться от гнета буржуев рабочим и крестьянам во всем мире, чтобы и они сами стали владельцами фабрик и земли.

Еще через несколько лет, опять же, лучших из лучших начинали принимать в «комсомол» (коммунистический союз молодежи) и выдавать значок в виде развивающегося красного стяга, на котором был барельеф уже полысевшего Ленина и аббревиатура – ВЛКСМ (Всесоюзный Ленинский Коммунистический союз молодежи), а к этому значку еще полагался членский билет, что выглядело посолиднее одного пионерского галстука. Комсомольская мифология была понасыщеннее пионерской, отбор строже (помнится, надо было выучить наизусть устав этой организации), но несмотря на это, в «моё время», в комсомол не попадали единичные экземпляры особенно хулиганистого поведения.

В этой организации числились, как правило, до 27 лет, а потом автоматически переходили в разряд беспартийных граждан.

Но те, кто чувствовали, что что идут в ногу со временем могли влиться в ряды «передового и прогрессивного человечества» – вступить в Коммунистическую партию Советского Союза. Наиболее достойные и неравнодушные делали это, еще не достигнув пределов комсомольского возраста. Я сам был таким неравнодушным, поэтому доподлинно знаю весь процесс не то вступления, не то приема в эту партию. В отличие от вышеупомянутых организаций в Коммунистическую партию принимали далеко не всех, а только самых достойных. В «мое время» партийные функционеры довели ритуал приема до совершенства, и он был не хуже, чем у масонов.

Для начала, помимо желания вступить в партию, необходимо было найти двух членов этой партии со стажем, не помню с каким, которые могут тебя рекомендовать. И не просто рекомендовать, а в письменной форме, в коей, заверить коммунистов, что состоишь ты из одних достоинств и поэтому готов к вступлению в партию. Заручившись их поддержкой, надо было написать заявление в первичную партийную организацию (по месту работы или учебы), с просьбой о приеме, выучить устав партии, последние решения ее пленумов (слово то какое!!!) и съездов.

Откровенно говоря, в «мое время» процветал формализм, поэтому эти требования существовали сами по себе, а партийная жизнь сама по себе. Заявление очередного кандидата ни для кого не было неожиданностью, уже на берегу было понятно, если человек его пишет, значит это с кем надо согласовано и никакие знания и незнания документов партии такого кандидата не испортят.

Потом партийное собрание решало принять заявителя «кандидатом в члены КПСС» с испытательным сроком на один год (кому-то испытательный срок, даже, продлевали) и только после прохождения этого срока человека принимали в партию. Испытательный срок тоже был формальностью, поскольку времена, когда кандидату в коммунисты надо было куда-то пронести антиправительственные листовки или взорвать полицейский участок, давно канули в Лету. Главное в этот период было не попасть в нехорошую историю.

На каждого вновь вступившего члена партии заводили партийное дело и выдавали членский билет, за утерю которого могли из этой партии выгнать.

Откровенно говоря, в «мое время» партийная жизнь не отличалась кипучестью и, в основном, состояла из собраний, на которых поддерживались решения центрального комитета КПСС, заслушивались провинившиеся в чем-то коммунисты и утверждались отчеты о работе организации за год. Да, кому-то может показаться, что этого маловато. Но, такое тогда было время. Главным было то, что партийная организация есть и заседает, а все остальное не важно, потому что за всех коммунистов думал центральный комитет партии в Москве.

Но, даже, если тебя и не принимали в эту партию, то деться от нее было некуда, о чем вещал лозунг с крыш домов в каждом городе: «Народ и Партия – едины». Так оно, в принципе, и было, но если ты становился членом этой партии, то мог от жизни в Советском Союзе получить кусочек пожирнее в виде хорошей должности и мелких бытовых преимуществ (например льготную путевку в санаторий или туристическую поездку). Но были и неудобства в виде партийных взносов, которые составляли, кажется, пять процентов от заработной платы. Я знавал работяг, которым, учитывая их заслуги на трудовом поприще, предлагали вступить в Коммунистическую партию, но они, подсчитав сумму взносов за год, отказывались вливаться в ее ряды по причине своей моральной неготовности расставаться с кровно заработанными деньгами, но официальную причину придумывали другую, иначе их могли неправильно понять.