Мол, из-за них ресурсы иссякают,

Своих ошибок видеть не хотят.

Вот только что достойного ответа

От грешных предков нам не получить,

Увы, не могут они с того света

Нас уму-разуму по-свойски научить,

Или озвучить пресловутых «три совета»^[52]

О том, как нам, несчастным, дальше жить!

Quae fuerunt vitia mores sunt^[53]

Что слыло в прежние лета пороком,

Теперь уже в порядке всех вещей,

И зачастую, как бы ненароком,

Блистает лёгкой светскостью своей.

На фестивалях и парадах звёзд эстрады

С последним криком моды визави

Не отличить порой вечерние наряды

От истых одеяний жриц любви.

На флоте или на тюремных нарах,

Давно в ходу наколок ритуал,

А ныне он через тусовки в барах

В бомонд успешно перекочевал.

Не надо быть в числе больших пророков,

Чтобы предречь судьбу сегодняшних пороков!

Est quaedam flere voluptas^[54]

Есть наслажденье жгучее в слезах,

Вдруг набежавших от прилива чувства,

От музыки, рожденной в небесах,

Творения высокого искусства.

Есть наслажденье сладкое в мечтах

В час пробужденья ранним летним утром,

Когда лучи играют в лепестках

Цветов росы узорным перламутром.

Есть наслажденье в грёзах наяву,

Когда взор обращен в пережитое —

Видения спешат на рандеву,

Сменяя второпях одно другое,

И воскрешают, как по волшебству,

Давно уже забытое былое…

Nemo liber est qui imperium servit^[55]

Невольник тот, кто служит власти

И ей всецело подчинён.

Чиновно, с раболепной страстью

Её деянья славит он.

В своём усердии заветном

Наград сияньем ослеплён,

В благополучии суетном

Властей подачками растлён,

Не видит он, что с предержащей

В преступный сговор вовлечён

И сменой власти предстоящей

По праву будет осуждён.

Блажен, кто в жизни преходящей

Державных милостей лишён!

Actum ne agas^[56]

Что сделано, того не переделывай,

При всех своих намереньях благих

Не сможешь одолеть, что за пределами

Находится возможностей твоих.

Не мучайся бесплодными сомнениями,

Знай, жизнь – внеземной эксперимент,

Поставленный неведомыми гениями,

В руках которых ты лишь инструмент.

И что бы ты ни делал в заблуждении,

Что можно ход событий преломить,

При всём твоём старанье и терпении

Не сможешь вещий круг переступить,

Начертанный всевластным Провидением —

Что сделано, того не изменить!

Cucullus non facit monachum^[57]

Клобук ещё не делает монахом,

Не производит в дьяконы орлец,

Не может возвести лжеца монархом

Ни хоругвь, ни порфира, ни венец.

Но если соразмерен строй мышленья

Всем атрибутам званий, степеней,

Достоин их носитель уваженья,

Будь то монарх иль протоиерей.

В наш странный век, увы, некомпетентность

От президентов и до чернецов

Доподлинно грозит, как турбулентность,

Разрушить достижения отцов,

И обывателей иных индифферентность

Потворствует амбициям лжецов!

Levis est Fortuna – cito reposcit, quae dedit^[58]

Фортуна ветрена, сие неоспоримо,

К её капризам нам не привыкать,

То нас на небеса она поднимет,

А то опустит так, что и не встать.

И в гневе мы опять клянемся Богом,

Что ей поверили в последний раз,

Но вот проходит времени немного,

И снова мы с неё не сводим глаз.

Заворожённые чарующим обманом,

Мы ставим рефлекторно на «зеро»,

И видится нам, как в бреду туманном,

Что, наконец-то, в жизни повезло,