Судя по всему, нетерпения Сюрот Тайлин нисколько не преувеличивала. Не прошло и двух часов, если верить украшенным самоцветами барабанным часам – подарку Сюрот, – стоявшим в гостиной Тайлин, как Мэт уже сопровождал королеву на причал. Вернее, Сюрот и Тайлин ехали во главе двух десятков Высокородных и их со’джин, мужчин и женщин, которые склоняли наполовину обритые головы перед Высокородными и с презрением задирали нос перед всеми прочими, а Мэт ехал позади на Типуне. «Любимцу» королевы Алтары нельзя ехать вместе с Высокородными, в число коих ныне входила, разумеется, и сама Тайлин. Он ведь не был наследственным слугой или кем-нибудь в этом роде.
Высокородным и их со’джин выделили превосходных верховых животных: стройных кобыл с выгнутыми шеями и мягкой поступью, широкогрудых меринов со злыми глазами и крепкими холками. Удача Мэта как будто не помогала на скачках, но он поставил бы на своего Типуна против всех этих коней. Его гнедой мерин не обладал выдающимися статями, но Мэт был уверен, что на коротком отрезке он обгонит большинство этих красавцев, а на длинной дистанции и вовсе оставит позади всех. Застоявшись в конюшне, Типун норовил пойти рысью или хотя бы погарцевать, и от Мэта потребовалось все его умение – точнее, все умение, что пришло к нему с чужими воспоминаниями, – чтобы подчинить коня. Тем не менее не успел кортеж преодолеть и половины пути до причалов, как нога у Мэта разболелась до самого бедра. Если уж покидать Эбу Дар в ближайшем будущем, нужно уходить морем либос балаганом Люка. У Мэта сложился некий замысел, чтобызаставить того сняться еще до весны. Возможно, способ иопасный, но иного выбора он не видел. Альтернатива была еще опасней.
В хвосте кортежа ехал не один Мэт. Позади него по двое в ряд шагало больше пятидесяти мужчин и женщин, поверх своих обычных прозрачных одежд облаченных, к счастью, в толстые белые шерстяные одеяния. Некоторые вели в поводу лошадей с навьюченными на них плетеными корзинами с различными деликатесами. Без прислуги Высокородные жизни не мыслили; сейчас казалось, что они взяли с собой даже слишком мало слуг. Да’ковале редко поднимали потупленные глаза, уткнувшись взглядами в мостовую, а их лица оставались покорны и безвольны. Однажды Мэт стал свидетелем того, как велели выпороть одного да’ковале, светловолосого мужчину его возраста, так тот побежал за ремнем! Он не пытался ни оттянуть порку, ни спрятаться, ни тем более избежать наказания. Нет, таких людей Мэт не понимал.
Впереди него ехали шесть сул’дам, из-под коротких юбокштанов виднелись лодыжки. У одной-двух лодыжки были красивые, но восседали эти женщины в седлах, словно сами были Высокородными. На откинутых на спину капюшонах плащей красовались вставки с молниями, холодные порывы ветра трепали полы плащей, а им будто и дела не было. Будто холод их не беспокоил. Двое вели на серебристых поводках дамани, те шагали рядом с лошадьми.
Мэт исподтишка разглядывал женщин. Повод низкорослой, со светло-голубыми глазами дамани тянулся к руке пухленькой сул’дам с оливковой кожей. Ее он видел, когда она выгуливала Теслин. Вторая дамани откликалась на имя Пура. На ее гладком лице явственно лежала печать безвозрастности Айз Седай. По правде говоря, Мэт не поверил Теслин, когда она сказала, что та стала настоящей дамани, но седая сул’дам низко нагнулась в седле и что-то негромко сказала женщине, прежде бывшей Римой Галфрей. И в ответ на слова сул’дам Пура засмеялась и восторженно захлопала в ладоши.
Мэт содрогнулся. Проклятье, попытайся он снять у нее с шеи ай’дам, она заорет во все горло и станет звать на помощь. О Свет, о чем он думает! И без того плохо, что ему навязали задачку таскать из огня каштаны за трех Айз Седай!.. Чтоб ему сгореть, кажется, стоит только его делам пойти чуточку на лад, как тут же кто-нибудь садится ему на шею! Как будто мало того – ему еще взбрело в голову думать, как спасти из Эбу Дар побольше Айз Седай!
Эбу Дар был громадным морским портом, возможно, с самой большой гаванью в известном мире; причалы длинными серокаменными пальцами отходили от набережной, тянувшейся вдоль берега через весь город. Шончанские корабли самых разных размеров теснились почти у всех причалов, их команды, облепив мачты, реи и ванты, криками приветствовали проезжавшую мимо Сюрот. Ее имя явственно слышалось в многоголосом гаме. Люди на других кораблях тоже размахивали руками и кричали, хотя многие явно не слишком понимали, кого приветствуют и что орут. Понимали только, что от них ждут приветственных криков. Ветер трепал флаги этих кораблей – с Золотыми Пчелами Иллиана, Полумесяцами Тира, Золотым Ястребом Майена. По-видимому, Ранд не запретил торговлю с захваченными Шончан портами, а может, купцы действуют за его спиной. В голове у Мэта закружились цветные пятна, и он помотал головой, отгоняя радужное наваждение. Большинство купцов готовы торговать и с убийцей родной матери, лишь бы получить барыш.
Самый южный причал был освобожден от кораблей, там замер в ожидании строй шончанских офицеров в лакированных шлемах с тонкими плюмажами. Они помогли Сюрот и Тайлин спуститься в одну из больших восьмивесельных шлюпок. Но до того Тайлин еще успела напоследок поцеловать Мэта – она так сильно притянула его за голову к себе, что чуть не выдрала добрый клок волос, – и ущипнуть на прощание за задницу, словно не видя, сколько вокруг народу! Сюрот нетерпеливо хмурилась, пока Тайлин спускалась в лодку и усаживалась, и, по правде говоря, шончанка и потом не перестала нервничать, раздраженно отдавая движениями пальцев приказы Алвин, своей со’джин. Этой остролицей женщине постоянно приходилось перелезать через сиденья, чтобы принести своей хозяйке то одно, то другое.
От офицеров остальные Высокородные удостоились глубоких поклонов, но спускаться по трапам им пришлось с помощью своих со’джин. Сул’дам помогли залезть в лодки дамани, и никто не подумал помочь перегрузить корзины и забраться в лодки людям в белом. Очень скоро шлюпки двинулись через гавань туда, где держали ракенов и то’ракенов, на юг от Рахада. Юркие лодки, похожие на водомерок, лавировали среди стоявших на якорях кораблей шончанского флота и десятков захваченных кораблей Морского Народа, там и тут видневшихся в гавани. Большая часть их была переоснащена шончанскими ребристо-полосатыми парусами и выглядела теперь совсем по-другому. Экипажи на них тоже были шончанские. Не считая Ищущих Ветер, о которых Мэт старался не думать, и, пожалуй, нескольких человек, проданных с торгов, уцелевшие Ата’ан Миэйр вместе с другими да’ковале расчищали в Рахаде засорившиеся каналы. И с этим Мэт ничего не мог поделать. Он им ничем не обязан, у него и так забот полон рот, со своими бы управиться... Он все равно сделать ничего не может. Хоть тресни, ничего!
Ему хотелось уехать немедленно, чтобы не видеть кораблей Морского Народа. На причалах на Мэта никто не обращал ни малейшего внимания. Офицеры, едва лодки отвалили от пристани, сразу же удалились. Непонятно кто, но кто-то уже увел вьючных лошадей. Матросы слезли с мачт и вант и вернулись к обычным делам, а члены гильдии портовых грузчиков снова принялись катать низкие тяжелые тележки с корзинами и ящиками, тюками и бочонками. Но если Мэт уедет слишком быстро, Тайлин может решить, что он замыслил немедленно ускакать из города, и послать кого-нибудь за ним, поэтому он подвел Типуна к краю причала и махал, как дурак какой. И махать перестал, лишь когда лодка удалилась настолько, что без смотровой трубы Тайлин его не увидела бы.
В ноге нещадно пульсировала боль, но Мэт проехал не спеша почти вдоль всей набережной. Он старался больше не смотреть на гавань. Скромно одетые купцы наблюдали за выгрузкой и погрузкой своих товаров, изредка кто-то втихомолку подсовывал кошель мужчине или женщине в зеленом кожаном жилете, желая, чтобы с его грузом обращались понежнее или поскорее закончили работу, хотя вряд ли было можно двигаться быстрее. Южане, казалось, никогда не ходили, они бегали рысцой, если только палящее солнце не стояло над самой головой и утки не падали, испекшись на лету; а сейчас, под серым небом, при задувавшем с моря пронизывающем ветре было холодно, где бы ни стояло солнце.
