Муж с надеждой смотрел мне в глаза, ожидая ответа. А что я могла ему ответить? Что не сержусь? Так сержусь. Сильно, до злости и гнева. За то, что едва не потеряли мы самое дорогое, что есть у нас – друг друга. Спасибо Триединому, дал Таиру второй шанс, и Прасковье, что смогла исполнить волю его, вернув мужа к жизни.

Ответить не успела. Вернулся придворный целитель в сопровождении слуги, который катил изящный столик, сервированный к чаепитию. Пока слуга старательно делал вид, что нет ничего особенного в том, что чета правителей на полу валяется, а рядом главная целительница спит, придворный заметил пришедшего в себя наместника. Тут же заохал, захлопотал, не зная, что делать: то ли меня поить, то ли хана с пола перемещать. От его возни и причитаний проснулась Прасковья. Села на ковре, окинула Таира целительским взглядом и констатировала:

– Нельзя Его Высочество тревожить. Пусть пока здесь полежит. А мы с Роксаной Петровной тем временем чаю попьём. После магического лечения почти обессилели.

Встала, оправила юбки, провела – приглаживая – руками по волосам и мне помогла подняться. От длительного неподвижного сидения руки-ноги затекли, и их кололо мелкими иголками.

– Как ты? – шёпотом, чтобы слышала я одна, спросила подруга.

Я только головой кивнула. Все живы — и ладно. А с остальным разберёмся.

Продолжить разговор с мужем мы смогли только вечером, после того, как Прасковья позволила с вящей осторожностью перенести хана на кровать. Ещё раз проверила работу сердца, наказала мне аккуратно влить в Таира немного живы природной и если что вызывать целительницу в любое время дня и ночи. Распорядилась и ушла порталом домой.

Оставшись вдвоём, мы долго молчали. Трудно было начать сложный разговор. Никогда не любила выяснять отношения. Помнится, в прошлой жизни я просто разворачивалась и уходила, считая, что связь, не благословлённая детьми и в которой отсутствует взаимопонимание, не стоит временных и эмоциональных вложений. Но здесь и сейчас всё не так. Наш брак одобрен свыше, о чём напоминают татуировки на руках и замечательные дети.

Я люблю Таира со всеми его недостатками. Понимаю и принимаю это. Легко влюбляться в совершенных, если такие имеются; мне же Триединый дал в мужья слабого, вспыльчивого, не всегда дальновидного мужчину. Но так и я не совершенство.

Сделав глубокий вздох, я начала:

– Рада твоему пониманию, что душа не сама выбирает посмертие. Наверное, мне после того, как поняла, что случилось, можно было притвориться и постараться прожить тихой мышкой. Но увидев, в каких условиях мы с бабушкой обитаем, я не смогла так поступить, а потом как-то само всё закружилось. Никогда я не желала власти и известности, но одного хотелось: быть нужной окружающим меня людям и новому миру, принявшему меня. Я рассказывала тебе, что дважды получила прямое благословение Триединого? В моей прежней жизни у большинства людей отношение к богу как к сказке, в которую то ли веришь, то ли нет. В этом мире я не просто верю, но знаю, что Он есть, и мои молитвы о благополучии семьи, гиримского ханства и Великорусскокой империи не дань традиции, а конкретная просьба. Но недаром говорят: на бога надейся, да сам не плошай. Пришла и моя пора вложиться в безопасное будущее наших детей и государства в целом. Не знаю, услышал ли ты в моём рассказе историю того страшного времени, которое пережил мой народ, пустив на самотёк игрища вольнодумцев. Не могу допустить такого здесь. Хочу поговорить с императором. И мне очень нужна твоя поддержка в этом. Даже если просто будешь рядом или за руку держать станешь, разговор проще вести будет.

Таир шевельнулся было подняться, но я его удержала.

– Душа моя, я правильно понял: ты простила меня? Если так, то я готов на что угодно, лишь бы ты была рядом.

Улыбнувшись, погладила мужа по щеке, а потом склонилась в поцелуе к губам.

– Я рада, что ты смог вернуться, – отдышавшись после затяжного поцелуя, сказала я. – Ко мне, к детям, к нашей земле. Кстати, я духам за быстрый проход к тебе пообещала место заповедное выделить. Как Прасковья позволит, надо будет карту изучить, найти участок удалённый и закрытый и объявить его… да хоть землёй духов, с жёстким запретом для всех лезть туда. И императору надо написать. Попросить аудиенции. Но это всё потом, когда ты поправишься.

Таир смотрел на меня с тёплой улыбкой.

– Роксана, ты никогда не изменишься. Дела у тебя на первом месте.

– Неправда, – вскинула я брови. – На первом месте у меня ты и наши дети. Но дела тоже важны.

Глава 9

Кресла во дворце комфортные, мягкие. Так и хочется сесть поглубже, расслабленно откинуться на удобную спинку и переложить ответственность за спасение мира на других. И я с радостью бы это сделала, если бы не мои дети.

Да и не расслабишься особо, помня многолетние наставления бабушки Глафиры и чувствуя на себе пристальный, изучающий взгляд Дмитрия Васильевича.

– Вы просили об аудиенции, – прервал затянувшееся молчание император, – и пожелали, чтобы на нашей встрече присутствовал глава безопасности империи. Поэтому я пригласил Великого Князя Андрея.

Царевич Андрюша легко поклонился нам, давая понять, что он весь внимание. Главным безопасником князь стал, когда на престол взошёл старший брат. Удивительное дело — насколько легкомысленным Великий Князь был на посту командующего флотами, настолько ответственным и требовательным стал на новой должности.

– Это так, Ваше Императорское Величество, – начал было Таир.

Но «Величество» отмахнулся.

– Мы одни, приём неофициальный, более того, мы с вами не сегодня-завтра породнимся. Обращайтесь попросту – Государь.

– Как прикажете, Государь, – склонил голову наместник. – Если позволите, суть обращения расскажет моя супруга.

Таир повернулся ко мне и будто невзначай взял за руку. Как я и просила.

– Государь, как вам известно, я дочь поражённого в правах Верхосвятского Петра Андреевича. Проживая с бабушкой Глафирой Александровной в деревне Калиновка в курной избе, я угорела почти до смерти. Выходила меня милостью Триединого целительница Прасковья Вадимовна, после чего я стала слышать советы святой Роксаны.

Я сделала паузу, ожидая реакции слушателей, но те недоверия не выражали.

– Много полезного узнала я от небесной покровительницы за эти годы. Но не так давно я стала получать от неё тревожные послания. И касались они, Государь, империи в целом. Думаю, что о нигилистах и людях, мечтающих о свержении власти, Великий Князь Андрей Васильевич вам докладывал. Уверена, что они не обделены вниманием службы безопасности, но дело в том, что это пока они больше говорят, чем делают. К сожалению, скоро наступят времена, когда бунтари перейдут к активным действиям. Они начнут бросать бомбы в высокопоставленных сановников, подбивать рабочих на фабриках к забастовкам, будут распространять литературу, в которой порочится самодержавие.

– В смысле — бомбы? – спросил Великий Князь, уловив паузу в моём повествовании. – Где они их возьмут?

– Изготовят в своих лабораториях. Среди поклонников революционного движения много образованных людей: студенты, молодые непризнанные учёные, просто самородки. А составляющие для взрывных устройств будут везти из-за границы. Может быть, уже…

Император вопросительно посмотрел на брата, тот недоумённо поднял бровь – пока такой информации у него нет.

– Что-то ещё? – было заметно, что настроение Дмитрия испортилось. Вряд ли кому понравится знать, что в этот момент кто-то где-то возможно готовит на него покушение.

– Пожалуй, да… – нерешительно начала я, но, почувствовав ободряющее пожатие Таира, продолжила увереннее. – Государь, под угрозой вся императорская семья. Мне были показаны такие страшные картины возможных событий, что я содрогаюсь, вспоминая их: перевёрнутые взрывом кареты, оторванные конечности, выстрелы в упор.

Дмитрий, переживший не одно покушение, завозился в кресле и вдруг, не сдержавшись, воскликнул: