Отчего-то в памяти зазвучало:

«Шаланды, полные кефали,

В Одессу Костя привозил,

И все биндюжники вставали,

Когда в пивную он входил».

Где те одесские пивные с биндюжниками и где я, — едва-едва удержала вздох и пошла к повозке.

— Поехали, купим кефали.

Порт, пусть он даже рыбачий и в маленьком посёлке, всегда порт. Сколько всего непонятного попадается на глаза и под ноги. Только и успевай поднимать юбки, перешагивая толстые верёвки, удерживающие баркасы у причала, доски, что служат сходнями, обходи и уворачивайся от сетей, развешанных на просушку и починку. Только от запаха не увернёшься и не обойдёшь его. Крепкий специфичный запах рыбного порта.

— Слушай, чего нас сюда понесло? — ворчала Прасковья, идя за мной. — Купили бы рыбу в лавке.

— Нам мало купить, надо о регулярной поставке договориться, — в который раз объясняла я. — Чтобы свежайшую доставляли прямо в нашу бухту, а не ездить за семь вёрст киселя хлебать.

Подруга резко остановилась, дёрнув меня за руку:

— Как ты сказала? Киселя за семь вёрст? Как это? — она с искренним непониманием смотрела на меня, ожидая объяснения, а я с ужасом смотрела ей за спину.

Пирамида в три человеческих роста, выложенная из пустых бочек, которую мы только что миновали, начала крениться. Пока ещё медленно, но угол наклона был уже заметен. Упадут бочки прямо на группу рыбаков, разбирающих сети и сидевших спиной к падающей пирамиде.

Реакция подруги целительская, то есть мгновенная. При её ремесле зачастую некогда медлить, решения необходимо принимать молниеносно. Вот и сейчас Прасковья поступила именно так. Обернулась, оценила опасность, побежала навстречу обвалу, раскидывая руки. Ставит щит, чтобы мужиков не пришибло, поняла я. Но бочек много, как долго она этот груз удержит? И тоже мчусь следом, вопя на ходу:

— Быстро! Бегите!

Какие же они неповоротливые — или это мне как при замедленной съемке кажется. Вот первый рыбак, словно почувствовав нечто за спиной, обернулся. Вижу, как у него лезут глаза на лоб и одновременно рот приоткрывается — похоже, орёт что-то. На его крик реагируют и другие. Вскакивают, пытаются убежать. Но двое, запутавшись в сетях, падают, а ещё двое останавливаются, пытаясь спасти товарищей.

Да твою ж..!

Я вижу, как дрожат руки подруги, и понимаю, что держится она из последних сил. Встаю рядом, делаю глубокий вдох, концентрируясь на силе.

— Не смей! — сквозь зубы шипит Прасковья. — Тебе нельзя. Умереть можешь.

Нормально, да? Я что, должна спокойно смотреть, как она выгорает? А вот фигушки вам, Прасковья Вадимовна. Но выплеснуть силу не успеваю. Нас обеих подпирает мощная стена в виде мужской фигуры:

— Посторонитесь, барышни! — сдвинули и меня и Прасковью в сторону.

«… работает МЧС» — чуть было не добавила я, имея в виду магическо-чародейское спасение. Но промолчала, восстанавливая дыхание.

Когда опасность миновала, картинки в памяти замелькали в ускоренном режиме: вот нас с подругой оттащили в сторону, вот на лету, ей-богу, как в цирке, парни хватали падающие бочки и отбрасывали их в сторону. А тот, что пришёл на помощь первым, так и держал основную массу. Только струйка крови по подбородку течёт. Кажется, губу от напряжения закусил.

Потом было шумно. Кто-то кричал, что терпит убытки, кто-то ему матерно отвечал. Орали всполошившиеся люди, орали потревоженные чайки. От шума и происшествия голова шла кругом.

— Пойдёмте, барышни. Не дело вам морские термины слушать, — рядом с нами стоял тот самый маг-спаситель, пришедший нам на помощь, и рукой указывал направление, куда предлагал нам пройти.

Спорить мы не стали, тем более что пригласили нас в ту сторону, куда я вела подругу с самого начала.

Глава 7

Через пару десятков шагов подруга, опомнившись от шока, упрямо остановилась и меня за руку дёрнула — стой!

— Сударь, куда вы нас ведёте? И вообще, извольте представиться. Кто вы такой?

Мужчина, шедший немного впереди, тоже остановился, обернулся:

— Простите, дамы, сплоховал. Посчитал неприличным в столь расхристанном виде представляться, — провожатый наш развёл руками.

Из «расхристанного» в нём было отсутствие сюртука и подвёрнутые рукава белоснежной сорочки. А так весь аккуратный и подтянутый. На вид лет сорок или около того. Гладко выбрит, ухоженные усы едва-едва достают до верхней губы. Чёрные с небольшой проседью волнистые волосы идеально подстрижены. Штаны заправлены в высокие сапоги, жилетка застёгнута на все пуговицы. Взгляд тёмно-карих глаз внимательный, с легкой насмешкой, но добрый. Нет в маге зла по отношению к нам с Прасковьей. Это я чётко чувствую.

— Константин Васильевич, да как же так-то? Рази можно вот так? Чай, не лето уже так-то… — налетел на нас сухой, как палка, и седой, как дед Мороз, старик. В руках он держал тот самый недостающий для идеального образа сюртук. Встряхнул, расправляя одежду, и подал правильно, чтобы одним ловким движением можно было надеть, что мужчина и сделал. Но старик продолжил ворчать: — Поберёгся бы, не мальчик так-то, чай, козликом скакать. Солидный человек всё же…

— Не ругайся, старина, не нарочно я. Случай был… Ты лучше, подай нам с барышнями чай там или кофий, — легко приобнял ворчуна наш спаситель и повернулся к нам. — Вот теперь готов представиться по всем правилам. Константин Васильевич Франк.

И всё? А титул или должность, как положено? Но Константин — ох, недаром песенка сутра в голове крутилась, — ограничился именем и фамилией.

— Прасковья Вадимовна Зарецкая, — в лёгком книксене, чуть склонив голову, присела подруга.

Я тоже открыла было рот, дабы по чести представиться, но господин Франк вдруг чуть ли не в ладоши захлопал.

— Как? Вы та самая госпожа Зарецкая? Это же ваша статья в университетском «Вестнике магии» была напечатана? «О сути живого и мёртвого и соотношении между этими понятиями»? Правильно? Неужели это вы? Я, честно говоря, представлял вас этакой строгой матроной, а вижу прелестную юную даму. Гениально! Всё, что вы в статье написали, изложено невероятно гениально! Как же там… «Кратковременная остановка дыхания не есть смерть. Доступная система действий по отношению к пострадавшему, которой овладеть может каждый желающий, даёт надежду на возвращение человека к жизни». Ах, как правильно, как верно! И никакой некромантии. Пользуясь вашим описанием, я лично спас рыбака, упавшего в воду! Честно говоря, дыхание изо рта в рот не самое приятное действие, но главное — человек жив.

Прасковья, слушая Константина, слегка разрумянилась от удовольствия, глазки потупила и манжету на пальто непроизвольно дёргать начала. Ещё бы! Сейчас восхищаются той её работой, за которую коллеги подвергли остракизму. Мало того, человек на практике применил предложенный ею метод и спас рыбака.

— Я просто счастлив нашему знакомству, уважаемая Прасковья Вадимовна, — Константин Васильевич приложил руку к сердцу и поклонился. — Так какими судьбами-ветрами вас в наши дальние дали занесло?

— Рыбы мы хотим купить свежей, — дерзко влезла я в эти бесконечные расшаркивания. Видно же, что понравились ребята друг другу, но у меня-то дело. — Есть сейчас у причала рыбаки, что с моря вернулись с уловом?

Франк с трудом отвёл взгляд от целительницы, осмотрелся и кивнул в сторону большой лодки, возле которой суетились рыбаки.

— Ватага Натана вернулась, они всегда с добычей, — и вновь улыбнулся Прасковье.

Ну и ладно. Я сама управлюсь. Деньги в кошельке есть, разговаривать с людьми умею. Пусть воркуют.

Подошла к ватаге в самый ответственный момент — крепкие, пропахшие потом, морем и рыбой парни сгружали на причал большие корзины, в которых серебрились тушки разнообразных рыб. Вот эти длинные с тонкими носами-иглами — сарган. Беру однозначно! Ставрида… ну не знаю. Никогда она мне не нравилась. А вот и кефаль. Ого, какая красавица! Морда тупая, широкая, переходит в толстую спинку, тело плотно чешуйками на солнце сверкает. О, а эти, с пятнышками на хвосте — окуньки. По вкусу ничем не хуже пресловутой атлантической дорады. Рот от предвкушения вкусного обеда наполнился слюной. Всё хочу!