— И это ещё не всё, — ехидно добавила Прасковья. — На втором складе «доходит» мыло по твоему рецепту.

— По моему? — ужаснулась я. — Милость Триединого, когда я умудрилась мыло придумать?

— Ты посоветовала делать мыло с отшелушивающим эффектом. Помнишь?

— Помню, — обречённо созналась я. — Его-то хоть поменьше?

— Ровно столько же. Хоть парами выстраивай.

И тут меня озарило. Комплект из двух мыл. Скоро Рождество. Прекрасный не избитый подарок. Так-так…

— Прасковья, скажи, лапушка, а у нас от производства масла гидролат должен был остаться?

— Вода цветочная, что ли?

— Да, вода. Есть?

— Полно. А что ты надумала?

— Мы сформируем подарочный набор: два мыла и флакончик цветочной воды. И предложим в магазины Ялды и Бакчисарая к Рождеству. В столице полуострова адепты Триединого живут?

— Наверное… — неуверенно протянула подруга, ошеломлённая моей резкой сменой настроения.

— Надо тётушку Жени́ к этому вопросу привлечь. Она знает все модные магазины.

Я выхватила у подруги блокнот для записей, нашла свободный лист и стала набрасывать список необходимого для реализации моего плана.

Если это набор, то для него нужна упаковка. Такая же оригинальная и необычная, как наше предложение. В приоткрытую дверь склада увидела Абяза, куда-то спешившего с пустой корзиной в руках. Эврика!

— Абяз! — бегу я следом за управляющим.

— Добрый день, маленькая госпожа, — степенно кланяется мне мужчина.

— Абяз, в деревне есть …эээ… корзинщик? Плетёнщик? — я запуталась в названии профессии и ткнула пальцем в лукошко. — Человек, плетущий корзины.

— Есть, маленькая госпожа.

Милость Триединого, как же он медлителен! Так и хочется заорать, чтобы говорил быстрее.

— Срочно! Абяз, срочно пошлите мальчишку в деревню, пусть корзинщик придёт ко мне. У меня для него есть работа. Много работы!

Управляющий поклонился и в том же неторопливом темпе пошёл в сторону своего дома. Господи, дай мне терпения! А силы давать не надо, а то пришибу нафиг!

— Абяз, быстрее! — ору я в спину мужчине, мечтая, чтобы поток воздуха из моих лёгких подхватил его и понёс листочком невесомым.

Прасковья, стоящая в проеме двери, едва не хохочет.

— Тебя как в попу укололи, забегала. Я думала, ты забросишь лаванду. В Калиновке с таким восторгом о ней говорила, а потом даже в цех не заходила. И вдруг опять вспыхнула.

— Не люблю кропотливые процессы, а изготовление косметики именно такое. Вот организовать маркетинг — это с удовольствием, — покаялась я. — Здесь и размах, и креатив, и азарт.

— И куча непонятных слов, — вздохнула подруга, и я поняла, что нечаянно перешла на язык двадцать первого века моего прошлого мира.

Корзинщик пришёл на другой день. Правда, рано утром. Гуляя с ним по парку, я объясняла на пальцах и сорванных по дороге веточках свою задумку.

— Все коробочки должны быть одного размера и высокого качества, — наставляла я.

— Чего? — озадаченно захлопал на меня глазами собеседник.

Я вздохнула. Всегда так. Пока спокойная и не тороплюсь никуда, разговариваю как истинная княжна, но как только хочется ускорить дело, непроизвольно начинаю вставлять слова, от которых собеседники впадают в ступор.

— Безупречные должны быть коробочки, — медленно, чуть ли не по слогам, проговорила я.

— Другие делать не умеем, — с профессиональной гордостью ответил мастер.

И закрутилось! Переписка с магазинами, которые Глафире рекомендовала тётушка Жени́, пересылка образцов, торг и наконец-то подписание договора на поставку первой партии косметических наборов.

Казалось бы, можно выдохнуть и расслабиться, но тут о себе напомнили строитель и печник. Нужны ли ещё? Нужны, конечно, нужны, ждём!

— Здравы будьте, уважаемая Глафира Александровна, барышня Роксана, — раскланялся с нами артельщик. — Мастера мои: печник Влас, плотник Пров и я, Глеб — артельщик без артели.

— Не расстраивайтесь, Глеб, найдётся для вас и работа, и работники, — успокоила строителя Глафира. — Абяз, наш управляющий, поможет вам разместиться. Отдыхайте пока, а завтра с утра Роксана объяснит, что нового задумала.

Рабочие ушли, а княгиня вздохнула.

— Опять вся в делах будешь, лапушка? Я уже и забыла, когда мы рядышком сидели. И музыку ты совсем забросила, — мягко притянула меня к себе, поцеловала в макушку.

— Ба, я только Глебу распоряжения дам, согласую чертежи, и всё. Закупки он сам сделает, строить тоже сам будет. Да и нет у нас пока мельника миндаль в муку молоть.

— А вам мельник нужен? — спросил вернувшийся зачем-то строитель.

— В деревне мельница хорошая. Однако работать там никто не хочет, говорят, место плохое. Честно признаться, так оно и есть. Семья там погибла, но тёмных духов нет. Только природные: воды, земли, воздуха. Отдавать же в неумелые руки пришлых тоже не хочется. Бывший хозяин очень толковый был. Разумно всё оборудовал, — постаралась вкратце объяснить я.

Глеб нерешительно потоптался, помял в руках шапку.

— Брат у меня есть. Родной. Мастер на все руки. Токмо онемел он… Оттого не может работу найти, да и людей чураться стал. Можно я его приведу? — и видя наше с Глафирой недоумение, заторопился, объясняя. — Он справится. Мы на мельнице выросли у дядьки. Работу знает, силы мешок поднять хватит. Даже без жалования можно.

— Зачем же без жалования? — возмутилась княгиня. — Любая работа оплаты требует. Пусть приходит…

— … месяц испытательного срока дадим, а там посмотрим, — добавила я, перебив бабушку.

Как бы ни было жалко Глеба и его брата, но у нас не богадельня. Если не справится, найдём ему другую работу. Все же мельница — это дело серьёзное, а не санаторий. У мужчины, похоже, немота на нервной почве случилась. Потрясение какое-нибудь или испуг.

— Брат грамотный? Тогда напишите ему. Почтовая шкатулка у нас есть. Пусть порталом до Ялды доберётся, а там повозку до поместья наймёт. Если денег на путешествие нет, то мы одолжить можем под ваше жалование, Глеб. Согласны?

— Согласен, барышня, — улыбнулся артельщик. — Не устаю удивляться вашей рассудительности и практичности. Я-то было хотел сам за ним броситься.

— А вы, сударь, уже на службу наняты и не можете попусту время тратить, — шутливо погрозила я Глебу пальцем. — Идите отдыхать, а вечером приходите на чай. Заодно и расскажете, что с вами и вашим братом случилось.

Ох, как же неприятно чувствовать себя виноватой! Именно это ощущение накрыло меня после рассказа Глеба. Пусть косвенно, но это я спровоцировала развал строительной артели, чьей работой любовалась в Калиновке.

Проводя первый в этом мире тендер, невольно столкнула лбами руководителей трёх артелей. Проигравшие затаили злобу на «выскочку». Отчего более успешных коллег так величают? Сидишь ты в болоте ежедневной рутины, не проявляешь инициативы, не стремишься к чему-то большему — так зачем шипеть в спину того, кто не отбывает часы присутственные, а работает. Оправдываешь самого себя?

Проигравшие конкуренты, затаив злобу, решили разорить Глеба. И, увы, им это удалось. Сманивали рабочих, пускали ложные слухи о низком профессионализме бригады, запугивали. В результате одного такого представления Борис, брат артельщика, онемел. Проснулся ночью, показалось, что на стройке кто-то ходит, пошёл проверить. Открыл дверь и в зыбком свете луны нос к носу столкнулся с несвежим висельником. Отёкшее лицо с вывалившимся языком, трупные пятна и запах. От испуга хотел закричать и не смог.

— Так и молчит с тех пор… — вздохнул Глеб. — Расследование результатов не дало. Кто, где и зачем взял труп, не узнали. Или не захотели узнать. Следы были магически подтёрты… Получилось, виновных в злой шутке нет. Только Борис онемел и артель распалась.

Страшный зверь, известный многим под кличкой Вина, поселился в моей душе. Как ни старалась избавиться от этого чувства, утешая себя, что не я первопричина бед Глеба и Бориса, а так обстоятельства сложились, но всё напрасно.