Но Дора Марковна ласково удерживает меня.

— Не спеши, детка, осторожно вставай, чтобы голова не закружилась.

Хорошее дело забота — чувствуешь себя любимой и нужной, но когда опёки становится слишком много, то ощущения другие. Такой любовью и задушить можно.

— Спасибо, добрая душа, — улыбаюсь я Доре Марковне, чтобы уменьшить её беспокойство обо мне. — Надо вставать и в поместье возвращаться. Бабушка волноваться будет.

— Бабушка? Тогда конечно. Бабушку волновать не надо, — как-то печально выговаривает женщина и помогает мне подняться. — Но без обеда я вас не отпущу!

Тройная уха… Это не суп — это праздник желудка.

— Сначала я варю всякую мелочь. Парни мне её корзинами приносят после того, как улов разберут. Там не только мелюзга рыбная, но и крабики попадаются, и ракушки всякие, — рассказывала Дора рецепт своего волшебного супа. — Как сварятся, процеживаю через мелкое сито и даю отстояться. Для ухи беру только верхнюю, прозрачную часть отвара…

— Чистой воды зельеварение, — фыркнула Прасковья, поднеся ко рту очередную ложку ухи.

— А то как же! — парировала трактирщица горделиво. — Иные супы-борщи посильнее приворотного работают. Олька, неси камбалу!

Я чуть ложку не уронила. Как? Как я могла забыть об этой рыбе и не спросить о ней у Натана? Это же невероятная вкуснятина. Жаль, что в прошлом мире черноморскую камбалу чуть ли не полностью извели. И как результат — запрет на вылов. Но… если сильно хочется, то можно. В иных прибрежных кафе официанты, понизив голос, предлагают: «Есть свежий калкан. Не желаете ли?»

Забыв о столовых приборах, правилах приличия и о том, что пять минут назад сказала, что сыта, я обсосала каждое пёрышко, каждую косточку тающей во рту камбалы.

— Дора Марковна, так нельзя! — шутливо попеняла я трактирщице. — Существует реальная угроза умереть от обжорства.

В ответ трактирщица только отмахнулась:

— Детка, развитие дара столько сил требует, что всё съеденное мгновенно сгорит и ещё захочется. Вон посмотри на Прасковью Вадимовну — худющая, в чём только душа держится.

Подруга фыркнула. Я почувствовала, что ей хочется съязвить о пышности фигуры бывшей экономки, но, поймав мой умоляющий взгляд, целительница промолчала.

Пока трактирщица помогала мне усесться в повозку да пристраивала в ногах корзинку с гостинцами для Глафиры, Прасковья, думая, что делает это незаметно, озиралась, желая увидеть нового знакомого.

— Не ждите его, барыня. Хозяина по важному делу позвали. Дай Триединый, к вечеру освободится. Поезжайте спокойно, — проворчала Дора Марковна. — Не моё это дело, но вас Роксана любит, поэтому совет дам: осторожнее с господином Франком. Непростой он человек, очень непростой.

После этих слов целительница птичкой влетела в повозку, прошипев что-то себе под нос, и толкнула в спину терпеливо ожидавшего нас Башара:

— Поехали!

Бричка тронулась, я встала на сиденье коленями и помахала трактирщице платочком:

— Приезжайте в гости, Дора Марковна! Мы будем вас ждать!

Взволнованная Глафира ждала у ворот. Заметив повозку, видимым усилием воли заставила себя остаться на месте, чтобы не броситься вперёд и удостовериться в моей безопасности.

— Ба, мы Дору Марковну встретили! — закричала я, самостоятельно спрыгивая на землю и со всех ног бросаясь к опекунше, спеша переключить её внимание с нашего опоздания на невероятное происшествие.

— Какую Дору Марковну? — не понимая, Глафира переводила взгляд с меня на Прасковью.

— Нашу экономку из поместья. Она меня спасла, — тараторила я. Но при слове «спасла» у княгини брови поползли вверх — явно страсти какие-нибудь надумала. Пришлось сознаваться в том, что я растяпа и не смотрю под ноги. — А ещё мы купили свежайшей рыбы и договорились с ватагой о еженедельной поставке прямо в нашу бухту.

Под непрерывным потоком информации Глафира, видя, что я жива-здорова, активна и болтаю без умолку, расслаблялась и успокаивалась.

— Вот и славно. А то я уже и не знала, что думать. Пойдёмте обедать, простыло всё.

От приглашения к столу мы с Прасковьей хором застонали.

— Ба, ты услышала, кого мы встретили? До-ру Мар-ко-вну! Ты же её помнишь лучше меня. Мы не смогли вырваться без обеда, — объяснила княгине наше безобразное поведение.

— Вот тут ещё и вам передали, — потянула целительница с повозки тяжёлую корзину.

Но её опередил Башар, забрав нелёгкую ношу в свободную руку. В другой он держал мою добычу.

— Господин Франк — личность интереснейшая, — вещал Николай Иванович, отставляя бокал с вином на чайный столик.

В связи с моим недомоганием не виделись мы почти две недели.

По возвращении из Рыбачьего Глафира с Прасковьей в четыре руки — справились с маленькой — уложили меня в постель и велели восстанавливаться, а не геройствовать. Правда, скучать они мне не дали. По очереди сидели у моей постели, развлекая чтением или беседами.

После трёх тягомотных дней карантин закончился, и меня выпустили на свободу. Дружок, соскучившийся за эти дни, скакал вокруг меня в попытке лизнуть лицо. А я трепала его по голове и загривку, пытаясь помешать задуманному.

Свобода была сильно ограничена. Пробежка и разминка под запретом.

— Можешь просто гулять. Парк большой, дорожек много, — предупредила Прасковья. — Нам пора практической магией заняться, а ты для этого ещё слаба.

— Так как же я сил наберусь, если вы мне полноценно двигаться запрещаете? — ворчала я в ответ.

— Слушай, что тебе говорят более стар… эээ… опытные люди, — отмахнулась подруга, не желая вступать со мной в дискуссию.

Хорошо, что Глафира, получив почту, предупредила о визите графа. Хоть один адекватный человек, — обрадовалась я. Тем более что вопрос о портовом маге так и оставался без ответа.

— Чем же Константин Васильевич интересен кроме симпатичной внешности? — постаралась я подтолкнуть рассказчика.

— Хотя бы тем, что слухов о нём много, но ни один достоверно не подтверждён. Говорят, он некое время служил помощником капитана на корабле, ходившем под чёрным флагом.

— Пиратствовал? — мои брови поползли вверх.

Посол пожал плечами:

— Так говорят. Ещё слышал, что он незаконнорожденный сын одного о-о-очень высокородного господина.

— Принц крови, — фыркнула я.

— Для того, чтобы носить такой титул, необходим законный брак родителей. Одного портретного сходства недостаточно, — ответил гость, делая глоток вина. — Должен заметить, уважаемая Глафира Александровна, что продукция вашей винодельни великолепна! Как, вы говорите, это вино называется?

— Оно не имеет названия, мой друг. Просто вино с наших виноградников, — мило улыбается княгиня. — И я очень рада, что вам оно нравится.

Опекунша недаром сегодня устроила дегустацию. У графа через месяц будут именины, на которые мы и хотим подарить ему бочонок хорошо выдержанного вина.

Только я, ошарашенная информацией о господине Франке, в эти разговоры не вникаю.

Надо же, настоящий пират, живущий по соседству!

— Роксаночка, — позвал меня Николай Иванович, возвращая к разговору, — напоминаю тебе: сказанное не подтверждённые факты, а светские сплетни. Не стоит об этом много думать. Лучше поразмысли вот над чем.

И граф протянул мне конверт. На простом листе бумаги было написано: е2 — е4. Хан Кирим сделал первый ход, решив играть за белых. В углу листа приписка с адресом личной почтовой шкатулки наместника.

Казалось бы, что такого — но сердечко забилось сильнее, дыхание участилось.

Началась игра, и я хочу в ней выиграть!

Глава 10

Прасковья при разговоре о господине Франке не присутствовала. Освободившись от ухода за мной, она вернулась в лабораторию и вновь погрузилась с головой в свои опыты. Меня же раздирали сомнения, передавать ли ей сплетни о Константине или нет. Может, в порту был мимолётный флирт, о котором она уже забыла, а я, заговорив о маге, подогрею ненужный интерес. Девушке и так не везёт с сердечными делами, стоит ли мне переступать границу личного?