Она взобралась наверх и упала на меня, целуя в щёки и губы.

"Боже мой", - заявила она. - "Это был лучший секс в моей жизи. Стэфи была права насчёт тебя."

"Стэфи?", - спросил я. - "Ты про Стефани Мэйси?"

"Билли, ты прекрасно знаешь, про кого я", - улыбнулась она, слегка трясь об меня носом. - "Она сказала, что ты вылизываешь киски, словно в последний раз. И так оно и есть."

"Я понятия не имею, как она могла узнать об этом", - сказал я Синди.

"Ну ты и пиздабол", - нежно произнесла она. - "Она мне все подробности рассказала. Ты из неё всё дерьмо выебал."

Я покачал головой, слегка улыбаясь.

"Не-а", - сказал я. - "Я точно этого не делал. Она разрешила мне её поцеловать немного, но у нас с ней ничего не было."

Синди смотрела мне в глаза, пытаясь понять, что за ними скрывается.

"Ты серьёзно?", - спросила она наконец.

"Настолько серьёзно, насколько могу", - сказал я, поднимаясь с постели. - "А знаешь что? У нас с тобой тоже ничего не было."

"Ничего?"

Я вновь покачал головой.

"Ничего. Мы посмотрели на альбомы, я попытался подкатить к тебе, но ты меня отшила. Чёрт, ты же не можешь винить меня за то, что я попытался?"

Она ухмыльнулась мне.

"Думаю, что нет."

"Но если ты когда-либо в окружении подруг захочешь рассказать историю о том, как младший брат Трейси вылизывал тебя, пока ты не закричала, или как он трахал тебя, а ты впивалась ногтями в его спину, или как он вылизал свою сперму из твоей дрожащей киски…", - я облизал свои губы. - "Ну, ничем не могу здесь помочь. Конечно, я буду это всё отрицать, но ты же сама знаешь, как девушки любят истории о членах. Чёрт, люди верят всему, что слышат, да?"

"Думаю, да", - дразнила она. - "Но я не такая девушка. Допустим, я пообещаю тебе, что буду держать язык за зубами о том, что случилось сегодня."

"О, я не верю тебе", - сказал я. - "Думаю, мне просто придётся жить с той репутацией, которую создала мне твоя ложь."

"Думаю, придётся", - захихикала она. - "Это очень тяжелая жизнь, да?"

Глава 4. Часть 1.

Время шло, как ему и свойственно. Я рад, что оно шло во взрослом темпе, а не в детском или подростковом. Каждый день я засыпал и просыпался в своей новой жизни. Понемногу я всё больше уверялся, что останусь здесь, что не вернусь обратно в 1999-ый. Эта идея начинала всё больше пугать меня, когда я привык к своей новой жизни.

Конечно, были вещи, по которым я скучал. Современная музыка, например. Порой я безумно хотел послушать альтернативный рок или современный хэви-метал, а не то, что считал раньше золотой классикой.

Я скучал по удобствам, к которым привык в девяностые, но которые не были распространены в ранние восьмидесятые. Ярчайший пример - видеомагнитофоны и фильмы напрокат. У моих родителей видеомагнитофон не появится до 1984-го. Даже первые магазины с кассетами начнут открываться лишь в начале 1985-го.

Но больше всего я скучал по Бекки. Порой я ночами лежал в кровати и рыдал, зная, что мне суждено больше никогда не увидеть её, не обнять её снова.

Как я и поклялся после того, как Ричи ударил меня ножом в бок, я был осторожен в своих действиях. Я ходил в школу каждый день, но больше не издевался над хулиганами. Конечно, если они сами будут нарываться на неприятности, я оплачу им сполна, но пока что они не рисковали. Мои столкновения с Ричи установили мою репутацию того, с кем лучше не связываться. Хулиганы всегда найдут кого-то попроще, чем я, чтобы развлечься.

Я больше не издевался над учителями, как делал с преподавателями истории и анатомии. Я вежливо отвечал на их вопросы, когда меня спрашивали, тем ответом, который от меня ожидали. Больше я не поднимал с ними спорных тем. Каждый день я делал домашнее задание сразу, как только возвращался со школы (кроме тех дней, когда у Аниты нужно было что-то сделать, и это происходило удивительно часто).

Учебный год шёл, и когда зима уступила весне, мои оценки по всем предметам сильно возросли. Можно сказать, поразительно возросли. Даже невероятно возросли, как заметили некоторые учителя. К окончанию учебного года у меня были сплошные пятёрки, и мой средний балл заметно увеличился

Похожим образом я больше не рисковал своим здоровьем. Работая парамедиком, я часто удивлялся тупости подростков, что считают себя бессмертными. После Ричи я понял, что я был ещё хуже, чем они. Нормальные подростки, по крайне мере, понимают, что они могут умереть, даже если думают, что такого с ними больше не повторится. Но я думал, что не могу умереть, что я в безопасности до 32-х лет. И это несмотря на то, что в течении восьми лет соскребал остатки глупых подростков с улиц Споканы.

Меня всё ещё в дрожь бросает мысль о том, что я спокойно сел в машину с Майком в ночь пивной вечеринки. Он мог бы запросто выскользнуть с дамбы и утопить нас двоих в реке Споканы. Как было бы иронично, что я вернулся и предотвратил судьбу Трейси только чтобы самому повторить её, вынуждая родителей в любом случае проходить через это горе, только теперь с другим ребёнком.

Я избегал поездок с подростками, как только мог. Когда не мог, я пристёгивался и затягивал ремень настолько туго, насколько мог. В большинстве своём, это был первый раз, когда вопрос ремней безопасностей поднимался вообще. Я бы мог сказать, что водители и пассажиры этих машин издевались надо мной, называли меня ссыклом, и использовали другие формы давления для своих неясных целей. Но они так не делали. Опять же, ситуация с Ричи Фэрвью мешала им выражать свои мысли вслух. Впрочем, порой кто-нибудь всё же спрашивал у меня, почему я это делаю.

"Ну, а если мы разобьёмся?", - спрашивал я тогда.

"Мы не разобьёмся", - неизбежный ответ.

"Скорее всего нет", - говорил я, - "Но это же возможно, да?"

"Думаю, да", - отвечали мне, пожав плечами.

"Ну", - размышлял я, - "если мы всё же попадём в аварию, я не так сильно пострадаю, если буду пристёгнут. Не вижу никаких причин не пристёгивать ремень. Он не давит, не мешает мне двигаться, так почему же мне не пристегнуть его?"

Обычно они не находили ответа и закрывали на этом тему. Но они никогда не пристёгивали свой ремень в ответ. Они не хотели, чтобы их называли ссыклом.

От чего я точно всегда отказывался, так это от поездок с кем-то, кто напился и/или накурился. И так как мне не очень нравилось идти домой пешком из мест наподобие водопада, я просто избегал тех, с кем может возникнуть такая ситуация.

Такая политика привела к проблемам с Майком, словно нам и так проблем не хватало. Наши отношения изменились со времени моего возвращения, и уже не так сильно волновали Майка. Я больше не был его зашуганным другом, который соглашался на всё, что он предложит. Я больше не курил с ним травку на пути в школу, потому что хотел сохранять трезвый рассудок для занятий.

Он испробовал все формы давления, какие только мог придумать, чтобы заставить меня изменить своё решение, но, когда я продолжал отказываться, он надулся на меня. Он не разговаривал со мной и не ходил вместе со мной в школу три дня. Хотя это и просто детская реакция на очень глупую тему, этот эпизод меня сильно расстроил.

Я беспокоился за Майка и отчаянно желал сдвинуть его с пути, по которому он шёл. Моя убеждённость в этом ещё сильнее возросла после инцидента с Ричи Фэрвью. Майк набросился на него, без капли сомнений, схватил этого придурка и оттащил от меня. Он сделал это, несмотря на то, что боялся Фэрвью, и что у него в этот момент был нож в руках. Майк отложил в сторону все свои инстинкты самосохранения, чтобы прийти мне на помощь, и я не мог забыть об этом. Возможно, если бы он не сделал этого, если бы он просто стоял там, неспособный пошевелиться, я бы просто позволил этой дружбе умереть и отпустил бы его идти дальше по своему пути. Но он не сделал так. Он набросился на него без задней мысли. Боже, я должен ему. Мне нужно попытаться!