Если «мудрость растения» это метафора с присущей ей условностью, метафора, которая не претедует на роль философского понятия, то метаметафора «корневище» (ризома) не только претендует на роль философского понятия, но и практически играет его роль. Не случайно российские переводчики предпочли не переводить французское слово «ризома» на русский язык. Противники постмодернизма, напротив, постоянно из французского слова «ризома» делают русское слово «корневище», тем самым пытаясь «разоблачить оппонента». В действительности постмодернизм часто пытается решать такого рода философские проблемы, для описания сути которых просто нет собственно философских понятий, поэтому они, игнорируя обычный долгий исторический процесс дозревания метафор до превращения их в философское понятие, авангардистским волевым усилием изобретают метаметафоры, используя для этого понятия различных наук и искусств в роли философских понятий. Таковы метаметафоры «корневище» (ризома, если перевести на французский), детерриториализация, интенсивности, «машина лицевости», «сборка» и т. д. и т. п., которые активно теснят в текстах Делёза и Гваттари традиционные классические понятия.

Использование метафор в необычном (метаметафорическом) варианте оказалось присуще поэзии, которая из лирического существования трансформировалась в поэзию философствующую. В России в семидесятые годы двадцатого века появилось в поэзии течение, которое возглавил поэт Константин Кедров и которому он дал название «метаметафорической поэзии». Название пришло к Константину Кедрову спонтанно, интуитивным путем, оно отражало философский характер новой поэзии. Однако К. Кедров не смог убедительно обосновать читателям и литературным критикам необходимость такого необычного названия для своей поэзии. В результате кедровское направление в поэзии получило (благодаря инициативе Мих. Эпштейна) ни к чему не обязывающее название «метареализм». Мих. Эпштейн, как мне представляется, не догадывался, что в философии есть два уровня: философствование понятиями как понятиями и философствование понятиями в статусе категорий. В первом случае лого-центризм (в классическом смысле слова) способен расплываться, во втором случае логоцентризм сосредоточивается. Следует признать, что предложенное К. Кедровым название «метаметафорическая поэзия» было адекватным ее сути (об этом пойдет речь в третьей главе). Метафора в роли философского понятия это уже сверхметафора или метаметафора (где «мета» означает сверх). Книга «Тысяча плато» Делёза и Гваттари – это в немалой степени метаметафорическая философская проза.

Центральное место в постмодернизме занимает метаметафора топологического происхождения – понятие «складка», появление которой связано с именем Лейбница. Делёз заинтересовался тем, как проблему непрерывности (континуальности) мира пытается решить Лейбниц. Лейбниц, по словам Делёза, предпочитает представлять «разделение непрерывности не как рассыпание песка, но как складывание листа бумаги, или туники, причем возможно образование бесконечного количества складок, из коих одни меньше других, – но тела никогда не распадаются на точки или минимумы». Далее Делёз говорит: «Итак, складка всегда внутри складки, как полость в полости. Складка – а не точка, которая всегда представляет собой не часть, а только оконечность линии – и является единицей материи, самым малым элементом лабиринта. Поэтому части материи суть массы и агрегаты, корреляты эластичной силы сжатия. И выходит, что разгибание не является противоположностью сгибания, но следует за складкой до следующей складки» (Делёз Ж. Лейбниц и барокко. М., 1998. С. 12. Подчеркнуто мной – Ю. Г.). И Лейбниц, и вслед за ним Делёз и другие постмодернисты прибегают к помощи образной метафоры («складка – а не точка»). Лейбниц лишь намеревался использовать образность метафоры «складка» как указание на то, что непрерывность непрерывна складочным образом, а в постмодернизме метафора складки (субстанционально продолжая быть метафорой) функционально исполняет («играет») роль философского понятия и потому она является сверхметафорой или метаметафорой. Сами постмодернисты играют в эту игру и, стремясь понять ее суть, обращаются к Ницше.

Ницше писал: «Метафора является переносом на вещь имени, которое указывает на другую вещь…». Это определение Ницше, по мнению Деррида, «несомненно наиболее развернутое, наиболее точное и в любом случае наиболее общее… Это определенный философский тезис о метафоре. Это также философский дискурс…» (Деррида Ж. Белая мифология. Метафора в философском тексте //Жак Деррида. Поля философии. Пер. с фр. Д. Ю. Кралечкина. М.: Академический Проект, 2012. С. 42–43). Ницше говорил: «При конструировании понятий, как мы видели, изначально работает язык, а несколько позже наука» (Там же. С. 301). В случае естественно-исторического процесса конструирования философских понятий действительно изначально работал язык, а «несколько позже» философия (но скорее всего, язык и философия работали совместно, будучи связаны на вакуумном уровне). В рамках постмодернизма часто практикуется обратная последовательность, когда классическое понятие спонтанным (вакуумным, бессознательным) ходом мышления деконструируется до соответствующей ей метафоры. Так возможно и случилось с гегелевским понятием «рефлексия», которое спонтанным вакуумным образом присутствовало своим отсутствием в постмодернистских текстах Делёза, Деррида и других авторов, оно спонтанным вакуумным образом проникало в поле философских дискуссий в виде метаметафоры «складка» как своего образного эквивалента. Гегелевское понятие «рефлексия» означает оборачивание назад и постмодернистская метаметафора «складка» означает «оборачивание назад», в том и другом случае диалектика не дотягивает до диалектики ленточного кольца Мёбиуса, выворачивающегося в себе наизнанку.

Понятия (категории) и метаметафоры можно пытаться сопоставлять. Классическое гегелевское философское понятие «рефлексия (оборачивание назад)» и постмодернистская метаметафора «складка» – суть рефлексии, каждое из них есть единство себя и своего иного, каждое из них есть целое. Перед нами два целых. Гегелевское «каждое из них есть целое» означает в данном случае, что каждое из них есть модификация некоего Целого (Монады), которое остается неименуемым. Философская мысль – это некое смысловое целое (монада). Это Смысловое Целое есть топологический объект, способный трансформироваться (выворачиваться наизнанку) из естественной модификации в противоестественную модификацию с последующим возвращением в исходную естественную (лицевую) модификацию. Именуются непосредственным образом лишь модификации смыслового целого потому, что само смысловое целое способно существовать не само по себе, а лишь в естественной или в противоестественной модификации. В рамках постмодернизма существует конфликт естественного и противоестественного выражений философской мысли. По моим наблюдениям, пытаясь дать словарное определение «складки» российские философы часто вынуждены были делать паузу, задумываться над тем, является ли понятие «складка» собственно философским понятием, является ли оно философской категорией. Терминологическое обозначение в данном случае осложнено тем, что метаметафора играет роль понятия, не являясь в действительности понятием. Играть роль понятия и быть понятием это не одно и то же.

А. А. Грицанов определил метаметафору «складка» как философское понятие. Он пишет: «В европейской философии рубежа 20–21 вв. понятие «складки»:

1) Преодолевает традиционную схему классической философской традиции, полагавшей различие:

а) результатом осуществления его идентичным субъектом;

б) не влияющим на этого субъекта;

в) не приводящим к изменению этого субъекта.

1-а) Раскрывает как «целое» процедуру становления субъекта, тему субъективации через семантические фигуры «удвоения», «двойника» и т. п.

2) Конституирует новую трактовку субъективности (в отличие от классической пред-данности трансцендентального Я), репрезентирует через исторические практики субъективации и снимающую традиционные бинарные оппозиции «Я-Другой», «Иное-Тождественное», «Свой-Чужой»; последние системно замещаются универсальной схемой, акцентирующей в качестве предельной оппозиции – оппозицию Внешнего (безразличного к индивидуальной жизни и смерти) и Внутреннего как складки Внешнего, его «загиба», удвоения…