Да уж, будь добра, объясни своему мужу, как ты сама на меня вешалась и три минуты назад умоляла трахнуть.

- Яна, отойди! Кому сказал - не вмешивайся! - рычит на жену брат, пытаясь отцепить её от себя. Ну-ну, успехов ему. У малявки хватка бульдога, вцепится - ломом не отдерешь. Проверено буквально только что.

- Пожалуйста, Артём выслушай меня. Это правда глупая случайность! Я виновата, думала это ты приехал, прыгнула, обняла, потом только поняла, что ошиблась, - начинает плакать Яна. Артём перестаёт брыкаться и медленно, очень медленно поворачивает голову в сторону жены, которая всё ещё весит на одной его руке.

- Повтори! Повтори, что ты только что сказала? - буквально выплёвывает наш Отелло, словно хочет одними словами убить жену, меня, себя. Нас?

- Я ошиблась, понимаешь? Не трогал меня Антон, я сама, сама. Мне с поста охраны позвонили, сказали - ты вернулся. Я чуть с ума не сошла от радости, так соскучилась уже! - слезы текут по Яниным щекам, она вытирает их тыльной стороной ладони и жалобно всхлипывает.

Артём устало опускает руки. Как будто у него шнур из розетки выдернули, а зарядка кончилась.

- Только он сюда вошёл, я накинулась, обниматься полезла. Ну, как я всегда делаю! Я думала, это ты! А это Антон! Но мы ничего такого! Он меня быстро остановил, сразу прям, сказал, чтобы я была более внимательной. Я только отойти собиралась - а тут уже ты на пороге, - глотая слезы, продолжает Яна. - Он меня не трогал! Не трогал!

- Значит не трогал? А кто тебя лапал за задницу, когда я зашёл? - брат всё ещё пышет злобой, на меня так смотрит, как будто надеется взглядом умертвить.

Вот делай после этого добро. Хотел как лучше, а получилось как всегда.

- Тëма, любимый, ну ты вспомни, как я на тебе всегда висну! Антон меня держал, чтоб я не упала. Поверь, если бы твой брат хотел воспользоваться ситуацией, он бы себя по другому вел, - продолжала реветь Яны. - А он ведь сразу меня остановил!

Положим, не сразу, а пару поцелуев спустя. Но ладно, оставим это нашей маленькой семейной тайной.

- Мне что теперь, ещё и благодарить его нужно?! - Артём всё ещё порыкивает, но кулаки, смотрю, разжимает потихоньку, одной рукой Янку к себе подгреб, по заднице ненароком шарит. Типа это всё его, никому не покушаться. Ой, да больно надо прям.

- Тëма, а я ведь не просто так такая нетерпеливая сегодня! У меня такая новость, такая новость, так хотела с тобой ею поделиться, - Яна утирает слезы, поглаживает Артёма по груди, смотрит на него во все глаза. Артём буркает что-то в сторону, руку свою с её задницы не убирает, наоборот, ещё уверенней тискать начинает. Чудесно, рад за семейное примирение, при мне только трахаться не начинайте.

- Ладно, что там за новость такая? - фыркает братец совсем уж миролюбиво.

Яна прикусывает нижнюю губу, как-то по особенному улыбается и шепчет ему на ухо, но так, что остальным тоже прекрасно слышно.

- Я беременна! - чмокает его в щеку, отстраняется, сама светится, как ёлка новогодняя.- Теперь понимаешь? Так хотелось рассказать, толком и не рассмотрела, к кому на руки прыгаю.

Артём смотрит на совершенно плоский живот Яны и по его взгляу видно, что мужик - охреневает. Начинает лыбиться, как идиот, теперь у нас две новогодние ёлки.

- Что, прям совсем беременна? - задаёт он вкрай идиотский вопрос.

- Совсем-совсем. Утром штук пять тестов сделала! И, надеюсь, этот малыш станет лучшим поводом для вашего примирения с Антоном. Ребенок должен расти в мире и согласии!

- Какие, однако, интересные новости ты нам преподнесла прям с порога, - отец тяжело шагнул в кабинет и посмотрел на Яну взглядом, полным обожения.

- Ой, мамочки, - такое ощущение, что у Яны резко подскочила температура, за пару секунд так покраснеть, это что-то из ряда вон выходящее, - Как же неудобно получилось. Проходите, пожалуйста, не стойте в дверях. Она заметалась по кабинету, быстро отодвинула отцу стул.

- Неудобно на потолке спать, и штаны через голову одевать, - отец уселся поудобнее и тихо проговорил в сторону Яны, - Спасибо тебе, девочка, порадовала старика. Хорошая ты, всё-таки, не прогадал Артем с тобой.

Яна ещё гуще покраснела, потупила взгляд, но я заметил на её губах довольную улыбку. Ей понравился комплимент отца, ну понятно, все девчонки их любят, а такой, из уст придирчивого свёкра, вообще дорогого стоит.

Я отмечал все эти детали на автомате, в силу своих привычек, которые у меня образовались в военной академии. Пока отец и Яна обменивались любезностями, мы с Артёмом настороженно смотрели друг на друга. Не как родные братья, а как два незнакомца. Ну не как два врага, уже, наверное, хорошо.

- Артём, Антон, подойдите ко мне. - голос отца, в отличие от его внешности, совсем не изменился.

Всё такой же властный и сильный, которому волей-неволей хочется подчиняться. А вот внешне он сильно сдал. Его сутулость, одышка, нездоровый цвет лица, неестественная худоба... Невольно всмотрелся в него, подмечая всё больше и больше пугающих деталей. Что, черт возьми, с ним происходит? Куда мать смотрит? Почему Артём ничего не предпринимает? И почему отец выглядит так, словно сдался? Нет привычного огня в глазах, сам весь потускнел... Блять, мне это не нравится!

- Яна, дочка, тебе лучше оставить нас. У нас с сыновьями намечается мужской разговор. Яна нерешительно потопталась на месте, и всё же ушла, тихо прикрыв за собой дверь.

АНТОН

ОСТОРОЖНО! В главе есть упоминание жестокости и однополого секса с насилием (не главного героя!). Розовые единороги не в этот раз, извините.

- Отец, я не понимаю, о чем ты? - Артём растерянно смотрел на наши мрачные гляделки. Отец немного помолчал, собираясь с духом.

- Когда я отправлял Антона на обучение, мне показался суровым, но логичным запрет на общение с учениками, даже письменное. Говорили, что многие родители начинают жалеть своих отпрысков и забирают домой, прерывая воспитание, поэтому их и лишили такой возможности.- отец перевёл дыхание и посмотрел мне в глаза. Я взгляда не отвёл, понимал что отец не с просто начал этот разговор. Он хотел, чтобы я знал.

- Первое письмо можно было написать лишь три месяца спустя, при условии хорошего поведения, но вместо него я получил послание от куратора, где Антона назвали злостным нарушителем и бунтовщиком, поэтому ему письма не полагались. Зная своего сына, я не сомневался, что так и было. Тогда я разозлился и более никак на это не отреагировал. Подождал ещё три месяца до следующего срока писем. Оно снова было от куратора. Антона назвали почти безнадежным и упрямым, как осёл, вроде он даже не пытался вести себя лучше. Тогда я написал письмо сам, где просил Антона взяться за ум, говорил, что эта учёба для его же блага. Мать целый лист своими бабскими нежностями исписала.- и опять этот взгляд отца от которого у меня мурашки по коже. Они писали мне. Писали!

- Но ответ пришёл не тот, который мы так ждали. Написал нам опять куратор. Он писал, что Антон выкинул письмо, не читая. По отчётам из академии, которые я получал каждый месяц, он бунтовал примерно полтора года, потом вроде бы принял правила, начал нормально учится. К тому моменту, когда ему было позволено писать письма, он сам не пожелал послать домой ни строчки, только фотографию, где его за что-то награждали.

Мы слушали отца затаив дыхание. Артём и вовсе глаз не сводил с меня, настолько он был зол на меня, судя по его убийственным взглядам.

Ну а я, а что я? Я слушал и охреневал от всего услышанного. А отец тем временем продолжил свой рассказ.

- Когда подходил к концу второй год обучения, у вашей матери случился сердечный приступ, - я в изумлении резко посмотрел на брата. Почему млять мне никто ничего не сообщил? - Артём помнит. Ничего серьезного, вовремя врача вызвали, но ей очень хотелось увидеть тебя, сын или хоть как-то с тобой пообщаться. По её просьбе я вновь написал тебе, сообщил о приступе, просил чиркнуть ей хоть пару строк. Выложил немаленький штраф за нарушение правил академии и письмо вне очереди. Настоял, чтобы проследили, чтобы письмо было прочитано, тебе должны были сообщить, что это важно. Ответ куратора едва не довёл вашу мать до второго приступа. Там говорилось, что ты письмо прочёл, пожал плечами и сказал, что его это всё не волнует и никаким боком не касается. Мне даже прислали снимок с камеры наблюдения, где видно, как он поджигает письмо зажигалкой. - а вот это уже настоящий бред! Не было такого. Тогда мы и решили - до конца учёбы с нашей стороны никаких писем. По крайней мере, пока сам первый не напишешь.