– Выходи давай из салона, – обратился я к девчонке.

Посмотрела на меня оленьим взглядом и на что только надеется, на мое благородство?

Хм… глупая. Я не знаю, что это.

– Считаю до трех, если не выйдешь, придется идти голой. Ну, вот и умница.

Выскочила пулей из машины, идет рядом, но озирается по сторонам.

– Думаешь, что от меня можно убежать? Хм… не советую, Вика, от меня еще никто не убегал.

– Волк, – обратился ко мне мой человек.

– Говори, Лука, в чем дело.

– Куда того, что в багажнике привезли.

– Ах, да, этого червяка на конюшню… хотя нет, не надо, лошадей жалко, не достоин даже того, чтобы за ними навоз убирал. Давай на свиноферму, пусть моет свиней и убирает в свинарнике. Надень на него браслет, чтобы его границы были только на территории свинарника, столовой и его комнаты. Пусть работает.

Взял под локоть дрожащую девчонку и повел к своему лифту, ведущему в пентхаус.

Поднимаемся, девчонка опять запаниковала, да чтоб тебя.

– Прекрати уже вести себя, как истеричная сука! – не выдержал уже я.

– Я… не истеричная… и не… сука… понятно… просто… очень… боюсь лифта.

– Чего-о? – насупился я, глядя на то, как она опустилась на корточки и вся сжалась в комок. – Не понял?

Впервые сталкиваюсь с таким. Поднял с колен, повернул спиной и прижал к себе. Детский сад какой-то.

– Не дергайся, почти приехали, – сказал сопротивляющейся девчонке. Двери открылись, и я вывел ее из лифта и отпустил.

– Пошли за мной, – приказал я.

Засеменив сзади, позвала меня:

– Постойте… Волк.

Развернулся к ней.

– За мной – это значит молча.

– Да прекратите, в конце концов! Я все поняла, я готова отработать, Вы вряд ли меня отпустите, просить Вас бесполезно, иначе зачем бы везли меня почти четыре часа сюда. Повторюсь, я готова отработать, только не поступайте так со мной, не отдавайте вашим… вашим…

– Угомонись, – пробасил я. – Отработаешь и начнешь с завтрашнего дня, – подошел к ней вплотную и сказал. – По полной отработаешь, тебе меня не разжалобить и не мечтай, а теперь пошла быстро в комнату, – и указал пальцем на дверь в глубине пентхауса.

Побледнев, девчонка направилась туда, куда я ей указал, пошла как на заклание.

Проследил, пока она не скрылась за дверью. Сунув руки в брюки, посмотрел в потолок, сжав губы, шумно выдохнул через нос. Затем пошел в гардеробную, выудил свою футболку. Иду к девчонке, думая, что в ней примерно метр семьдесят плюс минус два сантиметра, бедра прикроет, как раз будет, как ночная рубашка. Захожу, сидит на кровати и смотрит в стену перед собой.

– Так, вставай, хватит себя вести, как овца на заклании. Убивать тебя в мои планы не входит. Наденешь это на ночь, ванная прямо по комнате, с одеждой после разберемся. Никто тебя сегодня трогать не будет, так что спи спокойно, пока у тебя есть такая возможность. Завтра получишь все инструкции, – кинул ей футболку и пошел к себе. и так всю ночь с этим прыщом провозился…

Вика стояла в комнате, куда ее привели, и смотрела вслед Волку…

Она росла в любви и заботе своей матери, к сожалению, ее папа погиб. Отец Вики работал в МЧС, его бригаду командировали на операцию в горы, где произошел обвал. Когда Иван спустился в ущелье, там неожиданно произошел вторичный обвал, его так и не нашли, хотя поисковые бригады работали неделю. Убитая горем мать с маленьким ребенком на руках вынуждена была вернуться в отчий дом, ведь основным кормильцем был Иван. Бабушка Вики – Ирина Николаевна, была властной женщиной по своему характеру, отца Вики так и не признала своим зятем. Ирина Николаевна нашла для своей красавицы-дочки более выгодную партию, но мать Вики наотрез отказалась и ушла с Иваном. По-тихому расписались, жили в любви. Не богато, но на жизнь хватало. Вика помнит частые упреки бабушки по отношению к матери.

– А я тебе говорила, что никчемный он. И что теперь, вон помер и гроша ломаного не оставил. От такого жениха отказалась, богатый. Ну и что, что не любила его, зато была бы как у Христа за пазухой.

Мама не выдерживала, уходила в свою комнату, чтобы не слышать ее упреков и высказываний. Иногда встанет бабка Вики, упрет свои руки в бока, смотрит на внучку, поджав свои губы, и говорит:

– Ой… такая же рыжая, как твой отец. Нет, чтобы в мать пойти.

Махнет рукой и уйдет. У Ирины Николаевны кроме дочери был еще и сын, которого она очень любила, души в нем не чаяла, все для него делала. Может поэтому и вырос балбесом, который был ни к чему не пригоден. Только гулянки, выпивка, женщины и карты, одно только у матери своей деньги выклянчивал, а та давала. У Ирины Николаевны был небольшой бизнес – продуктовый магазин, где трудилась мама Вики. Она уделяла ему много времени, поэтому дела магазина улучшились, клиентов прибавилось, а просрочки не стало. Но несмотря на это, Ирина Николаевна перед своей смертью все завещала своему сыну. А сын, как только вступил в наследство, выставил магазин на продажу, гулял на широкую ногу, пока все не проиграл. Оставались еще украшения, и те в ход пошли.

В жизни так случается, что самые дорогие люди покидают нас. Мама Вики умерла от неизлечимой болезни, когда девочке было пятнадцать лет. Вика осталась с дядей. Девочка тяжело перенесла потерю матери. Вика понимала, что мамы больше нет. Она никогда больше не приласкает. Девочка не сможет поплакаться маме на мальчишек в школе, которые ее рыжей обзывают. А Вике так хотелось еще хотя бы разок прильнуть к маминой груди. Только мамочка могла понять и утешить. К сожалению, болезнь не спрашивает ни у молодых, ни у пожилых – здесь нет выбора.

Вика постепенно приходила в себя после потери близкого человека. Продолжала ходить в школу, параллельно заканчивала художественную, очень хотела по окончании школы поступить в художественный институт. Не получилось, не было финансовой поддержки. Жить ей на что, если поступит? Так что пришлось идти работать помощником на кухню по нарезке салатов. С дядей они общались от случая к случаю, когда тот появлялся дома. Друзей не было, пара девочек, с которыми она иногда пила кофе в кафешке. Было бы, конечно, больше, но Вика стеснялась, никто сейчас просто гулять не ходил, то по клубам, то по кафешкам, а туда, куда ее звали, везде деньги нужны, поэтому и отказывалась. Парням Вика нравилась, даже очень, но она ни с кем не встречалась, просто не хотела, не нравились ей. «Не ее это», – как однажды она сказала одной знакомой. Вот так девушка и жила, пока в ее жизнь не ворвался ураганом Волк и не внес глобальные коррективы, не без участия ее дяди, конечно.

*****

Прикрыв от усталости свои глаза, чувствую себя разбитой. Я как будто попала по ту сторону экрана телевизора. Меня отдали за долги, а точнее вместо долга родной дядя, то есть родной брат моей мамочки.

Я сошла с ума или это реально происходит со мной на самом деле? Другими словами, я в рабстве, как показывают в разных ток-шоу, что девчонок продают в сексуальное рабство, а теперь это происходит со мной. Я, конечно, безграничной любовью к дяде не пылала, но это мой дядя, и этого достаточно было для меня, чтобы я его уважала. А он так легко отдал меня на растерзание этому мужику, а тот в свою очередь отдаст своим бугаям.

Не так я себе представляла свой первый раз, я вообще его не представляла еще. Ни разу. Интересно, это уже истерика или я только себя завожу, разговаривая сама с собой, как чокнутая.

Как же страшно…я одна на белом свете и никого у меня нет… думала дядя, а оказалось… что… нет… одна… совсем… одна. Мамочка… как же… мне… тебя не хватает…

И на последних словах плотину прорвало, выла белугой, упав на кровать и уткнувшись в одеяло лицом. Рыдала, пока не уснула с мокрым от слез лицом.

Утром открываю глаза, голова раскалывается, вспоминаю вчерашний день…

– Поздравляю тебя, Вика, с первым днем рабства. Ура, давайте отметим этот знаменательный день шампанским! – сказала вслух тихим охрипшим голосом после сна.