Поппи присутствовала на этой вечеринке. Однако она внимательно слушала рассказ Харри, потому что он звучал весьма забавно. Харри всегда умел представить что-то в более интересном виде, чем это было в реальности. Это являлось одним из его талантов. Поппи признавала это.

Лайла слушала с интересом, потому что она обязательно посетила бы эту вечеринку, если бы ей не пришлось внезапно вылететь в Рио, чтобы помочь Бенджамену Гардинеру организовывать выставку картин Льюиса Филда. Бенджамен был в галерее одним из её протеже и даже мог занять должность хранителя. При возможности она всегда помогала Бенджамену деньгами, тратила на него свое время, потому что хотела, чтобы он получил эту работу, когда откроется вакансия. Она надеялась усилить свое влияние благодаря этому человеку. Она провела в Рио три дня; выставка прошла великолепно и получила очень хорошую прессу. Поговаривали о возможности превратить её в разъездную.

Морин осталась дома, потому что Рик работал. Она догадывалась, что на самом деле Рик, вероятно, развлекается. Поэтому она принимала у себя своего любимца, поэта; она слушала его стихи и выпила слишком много джина. Этот поэт, которого звали Аза, написал весьма сексуальное стихотворение; он сказал, что оно посвящено ей, но она сомневалась в этом. Однако он обещал посвятить ей свой следующий сборник. Периодически она существенно помогала ему деньгами, потому что он постоянно задерживал оплату жилья, не имел средств на покупку еды или рубашек. Она не собиралась спать с ним; у него были довольно плохие зубы, и он казался недостаточно чистым. Но ей нравилось думать, что она дает покой и помощь человеку, который мог оказаться вторым Карлом Сэндбергом. Аза. Даже если то стихотворение в действительности обращено к какой-нибудь дешевой шлюхе, все равно на поэтическом сборнике будет стоять имя Морин.

Харри продолжил свой рассказ.

- Полиция заперла двери и вызвала подкрепление; внезапно копы поняли, что они задержали половину культурной элиты города. Семнадцать известных художников, несколько красивых дам из рекламных агентств, четырех моделей, кинокритика, литературного критика, пятерых искусствоведов, репортера, балерину и композитора.

Слово "балерина" пронзило сознание Рика. Нечистая совесть превращает любого из нас в труса, подумал он. Забавно, как одно слово, прозвучавшее в беседе (словно знакомая мелодия), способно воскресить благодаря ассоциациям целый вечер. Поскольку его сознание сейчас переполняли сожаления, и он боялся утонуть под их тяжестью, внутреннее видение показало ему потрясающие ноги Марианны. Он беззвучно застонал и в сотый раз пожалел о том, что позволил соблазнить себя. Теперь их интимная близость была свершившимся фактом. Он переспал с пациенткой. И она звонила ему на работу. Господи, если она не перестанет делать это, он покинет город.

- Туалет находится этажом ниже, - говорил Харри. - Такая уж студия у Блейка. Общий туалет. Он расположен на другом этаже. Чтобы помочиться, надо спускаться по лестнице. Розмари Уотертон - ты должен её помнить, Рик, это модель с лицом, нарисованным Эль-Греко, - так вот, Розмари решила позабавиться. Она подошла к громадному молодому полицейскому, похожего на Рока Хадсона, и заявила, что хочет пройти в ванную. Он так смутился, что мне почти стало его жалко. "Вы не можете покинуть это помещение, леди, сказал коп, - вы находитесь под домашним арестом." Розмари принялась спорить. Вы знаете Розмари. "Но мне необходимо выйти, офицер." Она посмотрела на него своими огромными глазами мартышки. Тут я уже пожалел полицейского. "Я должна выйти", - твердила она. У него перекатился кадык, словно у змеи, глотающей лягушку. "Тогда вам потребуется сопровождающий, леди", - произнес он. "Я выбираю вас, мой дорогой офицер", - сказала она, прильнув к копу. Мне показалось, что он сейчас впадет в ступор. Но Розмари довела шутку до завершения; я увидел, что он отпер дверь и вывел девушку в коридор.

(Сейчас Рик подумал, что он предпочел бы оказаться на вечеринке и пережить полицейский рейд, нежели находиться в ванне Марианны.)

- Как долго вас продержали под замком? - спросил он.

- Три часа, - ответил Харри, - и они переписали наши фамилии. Джинни Сэмпсон назвала себя Марго Фонтейн, Келвин Фентон сказал, что он - Игорь Стравинский. Сержант тщательно все записал. Ивор Силк был, конечно, великолепен. Стоя в центре комнаты, он произнес речь в шекспировском стиле. Она начиналась словами: "Пусть закон действует неумолимо..." Разумеется, полиция обвинила его в оказании сопротивления.

- Я бы хотела там присутствовать, - сказала Морин.

Она наблюдала за Максом, который стоял у двери, склонив голову в сторону музыкальной системы. Она видела, что Макс не слушает рассказ.

- Полиция забыла оцепить бар, - сказал Харри. - Джо продолжал готовить нам напитки; мы поглощали их; кто-то предложил бокал сержанту, и он сказал, что не пьет на службе. Репортер позвонил в местный офис своей газеты, попросил их связаться с полицейским управлением и спросить там, какого черта копы приехали на светский прием. Ивор Силк сообщил гостям, что он сам организовал этот рейд, чтобы вечеринка имела успех.

Боккерини закончился. Харри повернулся к бару, чтобы взять новый бокал. Он обратился к Максу:

- Макс, поставь, ради Бога, что-нибудь повеселей.

Макс уже выбрал новую катушку с пленкой.

- В чем дело, Харри? Музыка Боккерини исцеляет душу.

- Твою - возможно. Но не мою. Я хочу сказать, что нам не помешает что-то более бодрое.

- Не беспокойся, Харри, эта музыка даст тебе душевных сил. Ты должен больше думать о своей душе, - сказал Макс.

Он преднамеренно проявлял упрямство.

- Музыка в стиле барокко доказывает, что Человек способен проявлять разум. Это утешает меня в век хаоса.

- Господи! - сказал Харри. - Тебе надо выпить.

Поппи покинула патио, чтобы проверить, как готовится обед. Она знала, что Бакстер способен пунктуально выполнить все её указания, но ему всегда следовало напоминать о следующем этапе. Она обещала ему ящик пива, если он проявит себя на кухне особенно хорошо.