— Прошу прощения, сэр? — я вопросительно выгнул бровь.

— Ты меня слышал. У нас уже есть внизу служба безопасности, лично отобранная мной, способная справиться с любой угрозой на этом объекте. Будь то армия, ракета «Scud» или долбанная ядерная бомба. Скотт Трекслер со своей кучкой неудачников, страдающих ПТСР^[4], ни черта не изменят.

Я выпрямил спину.

— Ты смеешь задирать передо мной нос, сынок? — улыбнулся генерал.

— Я вам не сынок.

Генерал сохранял невозмутимый вид. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Уголок его рта дёрнулся, словно он почувствовал, как я мечтаю стукнуть его прикладом своего оружия по лицу.

— Ты здесь только потому, что сынок спикера палаты втюрился в твою девчонку.

— В «мою девчонку» , сэр? — поначалу я решил, что он говорит о моей сестре Хэйли, но это было нелогично.

— Наоми Абрамс.

— Чушь.

— Вовсе нет. Уолтер Эйч Беннет — двоюродный дед сенатора Беннета. Он не только состоит в Комиссии палаты представителей по делам ВС, но и в Следственной подкомиссии по надзору. Питер может потребовать себе собственный закрытый бассейн с дрессированными морскими котиками, и он их получит. Ты хоть знаешь, в каком штате был избран сенатор Беннет? Нью-Мексико. Юная мисс Армия жила с ним по соседству.

— Думаете, я поверю, что один из правительственных бункеров строжайшей секретности в США нанял «неудачников, страдающих ПТСР», в качестве службы безопасности, пылкой любви ради? Почему бы просто не нанять Наоми? — спросил я.

Генерал хмыкнул.

— Я видел вещи и похлеще в правительстве, — сказал генерал, вставая из-за стола. — Согласитесь, что сенатор ни за что не смог бы обосновать тот факт, что Комплексу требуется дополнительная специализированная охрана, если она состоит всего из одного морпеха. Радуйтесь деньгам, которые вам платят, патрулируйте коридоры, не путайтесь под ногами и молитесь, чтобы Абрамс была с младшим сенатором помягче.

— Простите за прямоту, сэр, но вы, мать вашу, меня разыгрываете.

— Если бы у вас был доступ вниз, в Глубинное Эхо, вы бы понимали, что я определённо не шучу. Люди, руководящие этой страной, не лучше капризных карапузов с неограниченными ресурсами и властью. Радуйтесь, что извлекаете из этого пользу, вместо того, чтобы иметь дело с альтернативой.

— Глубинное Эхо, сэр?

— Всего доброго, Трекслер.

— Просто Трекс, — сказал я, поднимаясь.

Генерал не смотрел на меня, уставившись на ямку на поверхности стола.

— Не вздумай делиться этим со своей командой.

— Вы про Глубинное Эхо? Трудно будет поделиться тем, о чём я не имею представления. Полагаю, это очередной коридор?

— Я про соглашение.

— Что? Тогда зачем вы мне рассказали?

— Чтобы ты знал своё место. У нас здесь строгие правила, Трекс. Либо следуй им, либо живо усвоишь альтернативу, про которую я недавно упоминал. Держитесь в разрешённых зонах, присматривайте за лабораторными крысами в белых халатах и не забывайте улыбаться туристам. Если тебя или кого-то из твоих людей одолеет любопытство, вас ждёт камера, притом далеко не столь приятная, как та, в которой держат слюнтяев-гражданских.

— Туристы?

— Комплекс предлагает лимитированные экскурсии в последнюю пятницу каждого месяца. Ваша работа здесь засекречена. Для всех остальных ты здесь не работаешь. Твоя команда здесь не работает. Придумайте себе какие хотите легенды, но не вздумайте утверждать или признавать какую-либо связь с этим объектом. У вас будут некоторые сведения об этой базе и её функциях. Держите их при себе и избегайте расспросов. Всё ясно?

Я кивнул.

— Свободен, — сказал генерал, сохраняя неформальную позу. — Закрой за собой дверь.

Я вернулся в наш жилой отсек как в тумане. Моя команда замерла, ожидая, что я объясню свой растерянный вид. Слоан вышел из ванной, вытирая руки бумажным полотенцем. Китч сидел на краю длинной металлической скамьи, расположенной между шкафчиками, установленными по периметру стен, ожидая, когда я заговорю. Наоми, кипя от гнева, стояла у шкафчиков, скрестив руки на груди. Наши имена были выгравированы на металлических табличках на наших шкафчиках, за исключением имени Наоми.

— Какого хрена? — возмутилась Наоми, указывая на зелёные ящики. — Мой жилой отсек находится по ту сторону коридора. Там больше никого нет, кроме меня. Там двадцать пустых шкафчиков.

Я пожал плечами.

— Ну нет, — продолжала Наоми. — Особое обращение — полная хрень. И не говорите мне, что это по причинам безопасности.

— Я не стану этого говорить, Номс.

— Потому что ему жить хочется, — поддел меня Мартинез.

Меня так и подмывало сказать Наоми, что стоит ей упомянуть об этом инциденте Беннету, как ещё до того, как этот день подойдёт к концу, она получит шкафчик в этой комнате, украшенный табличкой из чистого золота, плюс всякую чепуху вроде аудио системы с объёмным звуком и климат-контролем в нагрузку.

— Я укажу им на это.

— Как же мне надоела эта хрень, — воскликнула Наоми, запрокинув голову назад.

— Воспользуйся пока моим шкафчиком, — предложил Слоан.

— Что тебе сказал генерал? — спросил Харбингер.

— Сказал нам патрулировать коридоры и что Сандерс покажет нам систему. Тут все ходят по струнке. Зайдём, куда не следует, и нас вышвырнут. Или что хуже.

— С хрена ли? — нахмурился Мартинез. Между его бровей пролегли две глубокие складки.

Я взглянул на него. Мартинез был медиком, но он также не прочь был пошутить. Вечно он откалывал дурацкие шутки, вроде того раза, когда он отправил санитаров-новичков искать по всему госпиталю запасные фаллопиевы трубы.

— Не вздумайте соваться туда, куда не следует. Это объект строжайшей секретности. Не валяйте дурака. Я серьезно.

— Вы его слышали, — поддержал Китч. — Без фокусов. Разойдись.

Китч выгнал мужчин в коридор, оставив нас с Наоми одних. Мне было трудно смотреть ей в глаза, учитывая ту информацию, которой со мной поделился генерал, и которую мне было запрещено ей сообщать. Я оказался в затруднительном положении, чего прежде со мной не случалось. Доверие имело первостепенное значение. В нашем словаре не существовало слова «врать».

— Ты себя странно ведёшь, — заметила она.

— Разве? — спросил я, усевшись и поставив ногу на скамейку, чтобы завязать шнурки.

— Как гостиница?

— Хорошо, — я улыбнулся, думая о Дарби.

— Угу!

— Что?

— У тебя опять этот вид.

— Какой вид? — раздражённо спросил я.

— Мечтательный вид, с которым ты отмазываешься от второго свидания, используя в качестве аргумента свою вымышленную будущую жену.

— Она не вымышленная, — сказал я, поднявшись на ноги и ткнув в Наоми пальцем. — Она реальна. Нет никакого смысла во втором свидании, если она не «та самая».

— Признай это, — закатила глаза Наоми. — Ты боишься обязательств.

— Это не правда. Я очень преданный. Но только «той самой».

— Нет никакой «той самой».

— Есть. И… ладно, не говори ребятам, а то они меня задразнят до смерти.

— О чём это ты?

— Та женщина, которая работает в гостинице. В ней что-то есть.

— Серьёзно? — Наоми не скрывала своего удивления. — Думаешь, ты наконец встретил её? Это… — она неопределённо махнула руками. — …олицетворение совершенства?

— Я никогда не говорил, что она совершенна. Я говорил, что она само совершенство для меня.

Наоми открыла тяжелую металлическую дверь, ведущую в коридор.

— Надеюсь, ты прав. Иначе нам придётся выслушивать твоё нытье следующие десять лет.

Встретившись с остальными членами команды в коридоре, мы прошли в пункт управления. Сандерс ждал нас у входа с недовольной миной, которая, похоже, никогда не сходила с его лица. Как и предполагалось, пункт управления был огромным помещением с телевизионными мониторами, компьютерами и гигантским экраном на стене. Большая часть оборудования казалось столь же древней, как и я, если не старше. Осмотревшись, моя команда уставилась вперёд на мониторы. Я гордился тем, что они не глазели на всё, подобно туристам, которых, словно скот, торопливо гоняли туда-сюда в прошлую пятницу. Весь отряд был серьёзен, смотрясь нереально круто в комнате, полной армейских летунов.