Буквально через неделю после вынесения приговора Диме на мой телефон, выделенный для связи с Саней и Фарой, раздался звонок в три часа ночи. Звонок был не для разговора, а для того, чтобы я послушал беседу следаков и отряда по захвату, которые называли фамилию еще одной моей пешки. Таким образом Саня или Фара периодически давали знать, с кем нужно переставать иметь дела.
Людей срезали, как спелую пшеницу комбайном. Из-за чего Паха привозил все меньше денег. Все хуже был и сон, и аппетит, не говоря уже о настроении… Меня разрывало от желания и возможности раскачать этот бизнес, и в то же время душила мысль о том, что развиваться в системе, где каждый может тебя слить или предать, просто невозможно. Мы все варились в одном котле, у всех на виду. Мне не хотелось вкладывать душу и деньги в то, что пара хапуг, козырнув своей ксивой, могут у тебя впоследствии отобрать и продать сами.
Мои догадки подтвердились, когда однажды, совершенно случайно, я наткнулся в баре на одного из оперов по имени Влад. Это был бывший парень подруги Лизы. Крепкий, подтянутый, точеные скулы, острый нос, светлые волосы… Судя по выправке и рассказам, прошел службу в спецназе. Несколько лет назад, когда мы познакомились на одной из тусовок, он считал по глазам и поведению, чем я занимаюсь. Ввиду того, что его девушка тоже не прочь была лишний раз вмазаться, да и он сам, по ее словам, позволял себе подобное в отпуске, как-то подошел ко мне и сказал: «Не ссы, это останется между нами. Своих дел хватает». Все так и осталось. Даже после того, как они расстались, мы продолжали здороваться, пересекаясь в городе. Кивали бошками, жали руки и мило улыбались. Так вот, когда мы встретились на днях, он был не в самом трезвом виде.
— А ты поправился, — похлопал меня по плечу опер. — А я смотрю опера, как обычно, по ночам не спят, — ответил я, пожав ему руку.
— Одна лишь поправочка! Бывшие опера… — поднял палец вверх Влад.
— Да ладно? А че так?
— Свои нюансы… — нехотя ответил он. — Жаль. Хотя…
— Да хуйня все это. Ты и сам знаешь. Хапанул системы нашего наркоконтроля?
— Досыта… Но было весело…
— Это тебе еще повезло, — Влад посмотрел на часы: — Есть время выпить со мной?
— Да, можно.
— Тогда пошли по рюмке ебнем. Здесь за углом тихое место. Расскажу тебе про твое нелегкое будущее, раз уж встретились…
Мы направились в подвальное помещение, где рас-полагался бывший игорный клуб, а ныне — тухлая пивнушка. Обшарпанные стены, потертая деревянная стойка, несколько столов и пара небольших кабинок. Спустившись по лестнице, Влад сходу бросил барменше: «Холодной, хорошей, грамм триста, и пожевать что-то. Кабинки свободны?» — на что та кивнула, и мы прошли за штору в одну из комнат.
— Рассказывай, что там меня ждет. Очень интересно, — я горел нетерпением.
— Да погоди ты умирать. Пусть вечер еще немного побудет приятным… — опер достал сигарету.
— Щас же не курят уже в заведениях, — произнес я. — Здесь курят, — прикуривая, уверенно сказал
Влад. — Пепельница же стоит?! Значит, курят. — Я так понимаю, вечер будет испорчен твоей историей про мое будущее?! — тоже закурив, спросил я.
— Да я шучу. Все у тебя будет хорошо, если ты сам этого пожелаешь, — улыбнулся опер. — Все в этой жизни зависит только лишь от нас самих.
— Не все…
— Да все. Почти все. Делаешь?! — Ебешься! Не де-лаешь?! — Не ебешься!
— Тогда ничем вообще нельзя заниматься. Везде ебля. Думаешь, обычный бизнес не отжимают?! Все то же самое. Пашешь сначала, как вол. Выводишь через три года бизнес на достойный уровень. К тебе приходят и рисуют условия. Или пятьдесят процентов, или завтра из-за копеечных недоплат по налогам ты поедешь лес рубить…
— Все верно, — кивнул Влад.
— А в администрации, на госслужбе или на гос-предприятиях не так?! Дорога на лестницу, ведущую вверх, открыта лишь тем, кто согласен сидеть на кране и воровать. Не хочешь подставлять шею?! Чтобы вышестоящие жрали толще, отламывая тебе чутка?! Нахуй с пляжа! А если согласен?! Сиди, но трясись. Так как завтра из-за того, что ты кому-то надоешь или просто забавы ради, или чтобы заткнуть дыру, образовавшуюся из-за какого-то прокола, тебя отдадут, — продолжал я.
В комнату зашла официантка и принесла графин с водкой, ассорти из солений и колбасных изделий. Влад дождался, когда девушка уйдет, и придвинулся ближе к столу:
— Давай выпьем. А то пока я тут трезвею, ты меня своими сладкими речами про нашу красивую жизнь уговоришь снова на каторгу устроиться.
— Сарказм?! — с улыбкой произнес я. — И нет, и да, — опер наполнил рюмки, чокнулся со мной, выпил залпом. — Понимаешь, это вряд ли изменится… и точно не в ближайшие двадцать лет, поэтому хочется засунуть свою совесть в жопу и начать жить так, как и все живут… здесь и сейчас.
— Ну, не двадцать… Путину еще этот срок… и в будущем один. Потом должно будет все-таки что-то поменяться, — я маханул свою рюмку.
— Странно вы все мыслите, конечно… Поверь, даже если Путина кто-то заменит на троне… И даже если его перестанут показывать по телевизору… Если он все еще будет жив, значит, смело можешь считать, что он все еще у штурвала. Пойми, такие империи не строятся на год или десять лет… Даже не на двадцать. Двадцать — это я так… сказал, навскидку. Это то время, за которое я бы еще хотел успеть получить от жизни кайф. А что по тебе… Ты и так уже залез куда только мог. Наши шакалы не любят таких умников. Завтра ты придумаешь что-то поумнее или найдешь способ их нагнуть. Они сами не дураки и видят, где нарк хилый бегает, лишь бы на день денег хватало, или же где пацан каждый день рожает в башке схемы. А у них-то свои схемы… И в этой схеме тебя катком размажут.
— Что за схема? — спросил я с интересом. — Ебать ты шустрый! — рассмеялся Влад. — Даже тут не даешь мне расслабиться… Им такой как раз и не нужен.
— Ну хорошо, давай отложим вопрос со схемой… Поговорим о погоде, — улыбнулся я.
— Да че о ней говорить?! Как всегда — говно!
— Вот! Тогда переходим к схеме…
— Схема простая… — Влад снова налил водки в рюмки. — Менты сажают на крючок бывших зэков по двести двадцать восьмой статье. Делают предложение работать на них после отсидки, гарантируя прикрывать их жопы. Тех, кто позднее зарывается, снова сажают, если есть пробелы в статистике, и пополняют их ряды свежей, недавно откинувшейся плотью. Товар отжимается у таких барыг, как ты! — Влад ткнул в меня рюмкой, опрокинул ее и продолжил: — И продается ихними!.. Да ты и сам понял, как вес не доходит до статей. Мы уничтожаем соду. Наркоты в печах на этой показухе для телевизора нет. Таким образом, ты за товар-то платишь, пусть и по закупочным ценам, и, учитывая разницу с рыночной, ты все равно в шоколаде. А им закупать не надо. Ноль — себестоимость их товара. А еще сверху премия и повышение. Не говоря уже о бывших зэках, которые трудятся за полцены от став-ки твоих пешек, и почти никто не позволяет себе подвисать по долгам. Так что… по всем параметрам ты проигрываешь здесь 10: 0, — закончил повествование опер, опустошил рюмку и снова достал сигарету.
— Прикольно… — произнес я тихо и выпил свою рюмку.
— Людей всех срисовали, покатавшись за тобой неделю. Тебя съедят последним, когда уже больше никого не останется. Когда больше не будет причин вымогать у тебя деньги… возьмут и хлопнут. И такого умника, как ты, поверь, закроют на подольше, — рубанул Влад и откинулся на спинку лавки.
— Тебе-то че там не сиделось? Ты же не святой сам. Ленка твоя рот за зубами держать не умела. Говорила разное про тебя… — решил уточнить я.
— Да срать, что она там за меня базарила, — Влад выпустил клуб дыма, подтянулся за пепельницей, по-ставил ее ближе к своему краю стола и стряхнул в нее пепел. — Там, где я работал, не получится быть святым. Мир иначе устроен. Ты думаешь, мы не знаем, кто и чем занимается в городе?! А даже если и не знаем всех, то, думаешь, это сложно узнать?! Это работы на месяц. Плотной, хорошей… Максимум два. И потом за неделю одним колпаком всех накрыть… Да как два пальца! Две трети друг друга посливают. Одна треть одиночками пойдет… — он снова глубоко затянулся: — Работать над чем потом?! Это система ежемесячных списаний и распределения бюджетных средств. Это огромный кран, на котором сидят воры и чиновники. И стригут капусту. В городе должна быть постоянная статистика правонарушений. И это не только у нас так. Думаешь, в ГАИ иначе? Если в неделю должно быть сто превышений, значит, их должно быть сто. Их не может не быть. Не поймали норму бухих, платите наверх из своего кармана… Или же ловите трезвых и вливайте им водку в глотки… Да похуй! Не согласен? Вали нахуй! Другие придут… — Влад потушил бычок и закинул в рот кусок колбасы. — Гайцы каждый день сдают бабло, которое нащипали за смену, своему командиру. Тот несет заму, а тот, в свою очередь, непосредственному начальнику. А начальник подбивает капусту и раз в месяц летит с чемоданом отчитываться. И думаешь все, кто туда приходит работать, хотят так жить? Нет! Просто других вариантов нет… — опер снова взял графин, разлил остатки по рюмкам и маханул свою, не чокаясь. — А что касается меня… Я устал закрывать молодых ссыкунов за мелкие веса, ради статистики, и не иметь возможности сажать реальных бандосов, потому что с них кто-то кормится. Вот и весь расклад…
