— Не без ведома наставников, Санъяра. Всё это уже слишком серьёзно, чтобы лезть сюда в одиночку.

Санъяра помешкала и нехотя кивнула.

— Тогда ты знаешь, как попасть обратно? — предположила она.

И, к всеобщему уивлению, Наран кивнул.

Подойдя к бассейну, жестом подозвал путников к себе. Потом вложил девушке в руки шприц и предложил повторить то же, что он делал до перемешения. Санъяра так и поступила.

Прошло всего мгновение, и все трое вздохнули в облегчением, увидев кругом вместо каменистой пустоши родную траву и лес под обрывом.

А ещё через секунду поняли, что их трое.

— Наран! — выполила Санъяра, тщетно оглядываясь по сторонам.

Вейде тоже был встревожен, хотя и меньше, чем она.

— У талах-ар всегда есть план, — вслух произнёс он то, о чём думал все последние полчаса. Санъяра обожгла его не слишком довольным взглядом.

— У катар обычно тоже. Но я бы не сказала, что всегда всё идёт по плану.

С минуту они озирались и заглядыали под каждый камень, а потом обнаружили, что Наран как ни в чём не бывало стоит возле искрящегося колодца.

— Что случилось? — спросила Санъяра первой, подаваясь к нему на встречу — и тут же замерла, так и не решившись коснуться.

— Не знаю. А что случилось?

— Тебя не было… несколько минут.

Наран пожал плечами и слегка растеряно огляделся по сторонам.

— Я, к сожалению, понятия не имею, как это работает… и что могло произойти. Почему я опоздал.

Слова его Санъяру успокили не до конца, но всё же успокоили.

— Давайте двигаться к этому твоему схрону, — попросила она. — Понимаю, что перемещение не должно произойти само по себе, но всё-таки мне не хотелось бы ещё куда-нибудь попасть.

Наран кивнул и предложил девушкам идти вперёд. По лицу белокрылого Вейде видел, что тот рассчитывает остаться в одиночестве, но Вейде не собирался идти у него на поводу.

— И зачем ты задержался? — поинтересовался он, выравнимая шаг, чтобы оказаться рядом с другом, и достаточно тихо, чтобы не услышала одна из спутниц.

— С чего… — вскинулся Наран и своим невинно озадаченным взглядом посмотрел на талах-ир.

— Я не девочка. На меня не действует.

Наран вздохнул. Помолчал.

— Ты понял, что это было за место?

— Предположений слишком много, чтобы сказать что-то одно. Может, наши предки ходили туда на охоту?

Впрочем, Вейде и сам чувствовал, что в этой версии многое не клеится.

— Нет, Вейде, — спокойно отозвался Наран. — Туда может пройти только настоящий крылатый. Тот, в ком течёт кровь четырёх каст.

Вейде молчал. Ему очень не хотелось признавать то, что вертелось на языке.

— Это место, в котором находился Первый Храм, — продолжил тем временем Наран. — Предки пришли оттуда и какое-то время провели вместе. Но ушли недалеко. Где-то поблизости Тринадцатый счёл необходимым спрятать свои воспоминания о путешествии. Возможно, там они разделились. Или… произошло что-то ещё. Кем они были? Скажи, какую легенду ты бы об этом рассказал?

— Изгнанниками? — предположил Вейде. — Странными сторонниками непопулярной теории о том, что необходимо разделить крылатых на касты.

— Возможно… Но я думаю, они были беглецами. И то место, где мы только что были — всё, что осталось от мира, откуда мы пришли.

На некоторое время оба погрузились в молчание. Вейде всё ещё не хотелось верить в то, что сказал Наран.

— Ты тала-ар, — наконец нехотя произнёс он. — Тебе виднее, что это может означать.

— Боюсь, это прекрасно видишь и ты. От того, что случилось по ту сторону, зависит слишком многое в нашем мире. Мы говорили об этом с Санъярой… о падении Первого Храма.

— И… что?

— Что с ним случилось, он разрушил сам себя или был разрушен кем-то со стороны? Ты понимаешь, как много значит ответ на этот вопрос для касты катар-талах? Тем более, сейчас.

Вейде вздохнул.

— Я не имею ничего против катар. Без них — не было бы настоящих легенд.

— Но многие считают, что они опасны. Ты прекрасно понимаешь, почему. И если кто-то из крылатых уничтожил наш… наш «первый мир»… То это, определённо, были они.

Вейде поджал губы и долго молчал. Перспективы, которые открывали соображения Нарана, нравились ему ещё меньше чем эта странная находка.

— И всё же, почему ты отправил нас вперёд? — наконец спросил он.

— Боюсь, не всем надо знать о том, что мы нашли, — отозвался Наран. — Я даже сам не знаю, рад ли я, что это открыл. Но я всё-таки сделал запись… Насколько смог и насколько успел, — он осторожно, так чтобы не заметили остальные спутники, показал Вейде кристалл. — Вот только не знаю, что мне делать с ним теперь.

Игре всегда любила походы и путешествия.

Вообще-то, для талах-ан это считалось немного странным. Все её сёстры по крылу предпочитали шить, ткать, готовить. «Что станет с Короной Севера, если мы её не накормим?» — риторически вопрошала её наставница, намэ Вара. В отличии от трёх других каст, птенцы талах-ан учились почти всегда раздельно, за сотни лет истории Короны не нашлось ещё девочки, которая хотела бы заниматься плотницким мастерством или кузнечным. Разве что те, кого обучали торговле, проходили смешанное обучение — вот среди них были крылатые обоих полов, считалось, что при общении с другими рассами это может быть особенно полезно.

Быть торговцем было неплохо. Это давало возможность путешествовать и узнавать мир. Но Игре всё-таки искала не этого. Ей не столько хотелось посмотреть другие страны, сколько проникнуться духом дикой природы, первобытной и первозданной, ощутить опасности, которые давно не подбирались к стенам храмов.

— Талах ир ведь часто развлекают себя охотой и бродяжничеством, — вопрошала она наставницу. — Почему тогда не мы?

Но ничего, кроме стандартного ответа о том, что без талах-ан остальные касты помрут с голода, в ответ добиться не могла.

— Мы должны заботиться о них, потому что они не способны позаботиться о себе.

Игре ни о ком особо не хотелось заботиться. Она была нетерпеливой и слишком эмоциональной, чтобы вести хозяйство. Это не делало её менее практичной, но практичность у неё получалась немного резковатая, больше расчётливая, чем душевная, какая троебовалась от хорошей ведательницы хозяйства из касты талах-ан.

А потом она встретила Вейде. На фестивале осенних листьев, который проходил в храме талах-ан. Вейде не выступал там, он только приехал помочь наставнику и братьям, которые заслужили права представить достижения храма.

Игре увидела его сидящим в одиночестве на заброшенном, испорченном грозой балконе, который ещё до начала фестиваля оттащили в сторону как негодный. И играл на флейте.

Впервые в жизни Игре замерла, поражённая красотой и проникновенной чувственностью музыки. И впервые в жизни ей захотелось о ком-то заботиться.

Если катар-талах получали метку взросления, когда доказывали свою способность контролировать Песнь Смерти, то экзамен талах-ан был более материальным, скучным и скрупулёзным — по крайней мере, с точки зрения Игре. Перед тем как стать взрослым, мастер должен был сделать «шедевр». Ну, конечно, не то чтобы настоящий шедевр, но вещь в своём ремесле настолько безупречную, чтобы совет мастеров безоговорочно признал её полезность.

У Игре, которая выбрала для изучения кулинарное искусство — просто потому, что всё остальное казалось ей ещё более скучным — с шедевром не складывалось. Для неё еда была способом утолить голод. Готовка давалась ей легко, она спокойно собирала вместе специи и ингридиенты и никогда не ошибалась, но не особо тянулась к тому, чтобы придумывать что-то новое. Да и как его придумаешь, когда до тебя готовили уже тысячи блюд?

Познакомившись с Вейде, она всерьёз пожалела о своей нерадивости, потому что её едва ли не с первой встречи одалела мысль перебраться в храм Серебряных бабочек, где проходил последний этап обучения её избранник — но для этого надо было иметь жетон взрослости.