– Тысяча тридцать семь.

Тишина давит. На мгновение на лице стервы в белом халате появляется мимолетная улыбка. Предвкушение.

– Тысяча тридцать семь!

Кто-то выталкивает парня в проход, он с ужасом смотрит на женщину-ученого. Ему около восемнадцати, может, немногим больше.

– Ещё не время, – шепчет он. – Я обычный.

Девушка медленно идёт к нему, цоканье её каблуков как удары о барабаны смерти.

Тук-тук.

Тук-тук.

Она останавливается возле парня, перехватывает планшет одной рукой, другую отправляет в карман и достаёт оттуда какой-то синий предмет. Пульт? Шокер? Отсюда мне не рассмотреть, я так же не вижу лица девушки, только её идеально ровную осанку и широко разведенные плечи. Парень перед ней садится на колени и складывает руки в мольбе.

– Пожалуйста…

Он продолжает что-то бубнить, но девушка уже не слушает его. Она делает элегантный круг вокруг своей оси и говорит достаточно громко, чтобы услышал каждый в длинном помещении.

– Неповиновение. Мы обсуждали это два дня назад. Вы все знаете, чем это заканчивается, и всё равно противитесь. Ваша жизнь ценна только в пределах этого здания. За ним – вы ничтожество. Не более этого. Мы спасаем вас, кормим, предоставляем кров, и вы отвечаете нам таким хамским поведением?

Парень протягивает руку к девушке. Он такой худой, что его рука, толщиной не больше ноги Доминика.

Девушка наводит синий предмет на голову парня, и она взрывается.

Вскрикиваю и тут же зажимаю рот ладонью.

Бум и всё.

Громкий шлепок, а следом звук падающего тела и ошметков, летящих от него.

Какого хрена?!

Девушка не обращает внимания на мозги, стекающие с её халата, разворачивается и идет дальше. Называет ещё один номер, и говорит, что тот будет заменой испорченного материала.

Я же во все глаза смотрю на тело, из которого, кажется, вытекает вся кровь. Слышу, как кого-то тошнит. Кто-то плачет. Процессия идет обратно, на лицах "материала" либо ужас, либо безразличие.

Куда я попала?!

Девушка останавливается и что-то разглядывает в планшете.

– У нас новенькая, – говорит она.

От процессии отлепляется мужчина с усами и называет мой номер.

С ужасом выхожу из-за кровати. Сейчас они утащат меня. Чёрт.

Мужчина достаёт фотоаппарат, наводит его на меня и щелкает.

– Анализы ещё не готовы, – говорит Стерва и кивает мне в сторону, откуда я вышла.

С бешено колотящимся сердцем возвращаюсь назад и снова выглядываю из-за кровати. Наблюдаю, как убийца подходит к стене. Там даже ручек нет. Только сканер. И, видимо, он проверяет сетчатку глаза или же вообще лицо девушки.

Пара мгновений, стена отъезжает в сторону, и там я вижу точно такой же коридор с кроватями по две стороны. И люди. Слишком много людей.

Дверь закрывается, сажусь на кровать и хватаюсь руками за голову. Тут же морщусь от боли в виске и убираю руки.

Кошусь в сторону тела и содрогаюсь.

Одно я уяснила – злить Стерву не надо.

Что за хрень у неё в кармане? Об этом я узнаю у Таты, а пока всем нужно время, чтобы прийти в себя после кровавого спектакля.

Проходит час, ещё один, и ещё.

Тело никто не убирает. Нас не кормят, не выводят в туалет.

Встаю и заглядываю на верхний ярус, надо мной спит парень, которого я пыталась придушить. Марк лежит и смотрит в потолок.

– И что дальше? Кто-нибудь уберет тело или оно так и будет тут лежать? – спрашиваю я.

– Скоро принесут мешки.

– И уберут.

– Нет. Убирать будем мы. Только после этого откроют доступ к еде. Но мы поели вчера, так что…

– А это ещё что за доступ?

Марк спрыгивает с кровати и говорит мне:

– Идём, покажу.

Следую за ним, стараясь не смотреть на тело, да и на несколько луж рвоты. В помещении практически идеальная тишина. Фиби бы сюда, она бы в два счёта шороху тут навела.

Доходим до двери, за которой скрылись люди в белом. Тут не сразу начинаются кровати. Свободное пространство у двух стен.

– Тут, – показывает Марк на стену справа, – откроют окно и будут выдавать нам по порции на целый день. В конце дня перед отбоем окно откроется ещё раз, туда мы будем сдавать всё, что осталось, посуду объедки, которых практически не остается. На другой стороне, – продолжает Марк оборачиваясь. – Что-то вроде душа.

– Общий? – спрашиваю я, вспоминая восьмерку.

– Очень общий. Он работает раз в три дня. Там же мы берем сменную одежду, эту оставляем.

– А туалет?

– А это, – говорит Марк краснея, – в другой стороне.

Проходим обратно. Тут можно накачать ноги, пока ходишь с одной стороны в другую.

Дверь туалета находится рядом с эвакуационным выходом. Вхожу внутрь и тут же практически врезаюсь в девушку, огибаю её и закрываюсь в самой первой кабинке. Туалет тут тоже общий, я слышу как кто-то тужится, словно рожает. А я, поверьте, знаю, о чем говорю. Невольно вспоминаю Герду, она скорее всего рада, что я снова исчезла с её радаров. Интересно, назвала ли она дочь в честь меня?

Мою руки в раковине. Зеркал тут нет. Да и не хочу я видеть своё лицо.

Когда Джери говорил про металл, то он не преувеличивал. Тут нет ничего металлического. Нигде.

Выхожу из туалета, Марк так и стоит у двери.

– Мог не ждать.

– Да я что-то это. Так.

Когда до нашей кровати остаётся около двух метров, парадная дверь открывается, и нам закидывают черные пакеты и ещё что-то. Не собираюсь вдаваться в подробности и ложусь. Пару раз проваливаюсь в сон, просыпаюсь оттого, что Марк свесил голову и смотрит на меня.

– Что? – спрашиваю я.

– Как ты можешь спокойно спать, когда тут… труп под боком?

Мне не впервой.

– Он же труп, – отвечаю я, не сводя взгляда с парня.

Марк хмурится и свешивается ещё ниже.

– Не понял.

– Его нам следует бояться меньше всего, – поясняю я.

Если честно, то я не хочу с ним разговаривать или объяснять такие банальные вещи, но беседа помогает не думать о доме, который я оставила не по своей воле. О людях, которых я больше никогда не увижу, и о Волке. Боюсь расклеиться.

Марк хмурит брови и кивает.

– Но это мерзко.

Безусловно, но убирать тело я не собираюсь.

Снова закрываю глаза и в очередной раз просыпаюсь от чувства голода. Уже отбой, все спят, не знаю, можно ли вставать после отбоя, но всё же иду в туалет и пью воду из-под крана.

Возвращаюсь к кровати и думаю о том, что ела в последний раз на свадьбе у Нео и Мэйси. Когда это было? Два дня назад?

Ворочаюсь, и не могу уснуть. Желудок урчит. Я очень голодна.

Да к черту все это! Чего я в своей жизни только не делала.

Поднимаюсь и расталкиваю Марка. Его сонные глаза находят моё лицо в полумраке.

– Мне нужна помощь, – шепчу я.

– Сейчас?

– Да. Я есть хочу. Пошли, уберем беднягу с прохода.

Марк моментально просыпается и отрицательно качает головой.

– Я не смогу.

– Поверь, ты сможешь куда больше, чем думаешь.

Он более интенсивно качает головой.

Трус.

Конечно, он ел вчера.

Разворачиваюсь и иду к мешкам. Да тут и ведро даже есть, тряпки, совок и желтые по локоть перчатки. Пять пар. Для меня одной будет многовато. Никто не вызывается мне помочь. Как только откроют кормёжку, хрен кого к ней пущу.

Разматываю пакеты, беру ведро и иду в туалет. Наполняю до половины водой и возвращаюсь. Стараюсь не думать, что куски, разбросанные по полу, – это человек. Передо мной стоит задача, и я должна её выполнить.

Мне необходима еда. Если что-то пойдет не так, я должна быть в силах постоять за себя.

Вспоминаю слова Зака про цель и мечты. Мечтают только идиоты, а вот цель – другое дело. Ставлю перед собой небольшую, но весомую цель. Убрать тело и поесть.

Собираю тряпкой останки, что-то уже прилипло к полу, иногда попадаются косточки черепа, разлетевшегося по приказу Стервы. Скидываю все это в мешок. Подхожу к телу и, смотря на него, не испытываю ничего, кроме жалости. Он просто боялся. Страх – это хорошо, чаще всего он спасает, но не в этот раз.