Спустил на волю кобеля,

Который к хлебному прикован был амбару;

Послал в мясном ряду купить баранов пару,

И стадо он свое рассыпал на поля

По первому морозу;

И начал воспевать зимой весенню розу.

Но в этом худа нет: веселому всё в лад,

И пусть играет всяк любимою гремушкой;

А вот что невпопад:

Идет коровница — почтя ее пастушкой,

Согнул наш пастушок колена перед ней

И, размахнув руками,

Отборными словами

Пустился петь эклогу ей.

«Аглая! — говорит, — прелестная Аглая!

Предмет и тайных мук и радостей моих!

Всегда ли будешь ты, мой пламень презирая,

Лелеять и любить овечек лишь своих?

Послушай, милая! там, позади кусточков,

На дереве гнездо нашел я голубочков:

Прими в подарок их от сердца моего;

Я рад бы подарить любезную полсветом —

Увы! мне, кроме их, бог не дал ничего!

Они белы как снег, равны с тобою цветом,

Но сердце не твое у них!»

Меж тем как толстая коровница Аглая,

Кудрявых слов таких

Седого пастушка совсем не понимая,

Стоит разинув рот и выпуча глаза,

Ревнивый муж ее, подслушав селадона,

Такого дал ему туза,

Что он невольно лбом отвесил три поклона;

Однако ж головы и тут не потерял.

«Пастух — невежда!— он вскричал. —

Не смей ты нарушать закона!

Начнем пастуший бой:

Пусть победителя Аглая увенчает—

Не бей меня, но пой!»

Муж грубый кулаком вторичным отвечает,

И, к счастью, в глаз, а не в висок.

Тут нежный, верный пастушок,

Смекнув, что это въявь увечье, не проказа,

Чрез поле рысаком во весь пустился дух

И с этой стал поры не витязь, не пастух,

Но просто — дворянин без глаза.

Ах! часто и в себе я это замечал,

Что, глупости бежа, в другую попадал.

   <1805>

88. СОВЕСТЬ{*}

Не тигр, а человек — и сын убил... отца!

Убил, но никому не ведомо то было;

Однако ж сердце в нем уныло,

Завянул цвет лица,

Стал робок, одичал и наконец сокрылся

В дремучие леса.

Однажды, между тем как он бродил, томился,

Попалося ему в глаза

Воробышков гнездо; он подобрал каменья

И начал в них лукать.

Прохожий, видя то и выйдя из терпенья,

Кричит ему: «Почто невинных убивать?»

— «Как! — он ответствует. — Легка ли небылица?

Проклятые кричат, что я отцеубийца!»

Прохожий на него бросает строгий взор;

Он весь трясется и бледнеет;

Злодейство на челе час от часу яснеет;

Винится, и вкусил со смертию позор.

О совесть! добрых душ последняя подруга!

Где уголок земного круга,

Куда бы не проник твой глас?

Неумолимая! везде найдешь ты нас.

   <1798>

89. ПРИДВОРНЫЙ И ПРОТЕЙ{*}

Издавна говорят, что будто царедворцы

Для польз отечества худые ратоборцы;

А я в защиту их скажу, что в старину

Придворный именно спас целую страну.

А вот как это и случилось.

Был мор; из края в край всё царство заразилось;

И раб, и господин, и поп, лейбмедик сам —

Всё мрет; а срок бедам

Зависел от ума Протея.

Но кто к нему пойдет? Кривляка этот бог

И прытких делывал без ног,

Различны виды брать умея.

Из тысячи граждан один был только смел,

Хотя он при дворе возрос и поседел,

Идти на всякий страх, во что бы то ни стало.

Увидя рыцаря, Протей затрепетал,

И вмиг — как не бывал,

А выползла змея красивая, скрыв жало.

«Куда как мудрено! —

Сказал с усмешкою Придворный. —

Я ползать и колоть уж выучен давно».

И кинулся герой проворный

Ловить Протея. Тот вдруг обезьяной стал,

Там волком, там лисою.

«Не хвастайся передо мною!

И этому горазд!» — Придворный говорил,

А между тем его веревкою крутил;

Скрутя же, говорить легко его заставил

И целую страну от мора тем избавил.

   <1803>

90. СЛЕПЕЦ И РАССЛАБЛЕННЫЙ{*}