по случаю первого свидания с ними после моей отставки из обер-прокуроров Пр<авительствующего> сената

В Москве ль я наконец? со мною ли друзья?

О, радость и печаль! различных чувств смешенье!

Итак, еще имел я в жизни утешенье

Внимать журчанию домашнего ручья,

Вкусить покойный сон под кровом, где родился,

И быть в объятиях родителей моих!

Не сон ли был и то?.. Увидел и простился

И, может быть, уже в последний видел их!

Но полно, этот день не помрачим тоскою.

Где вы, мои друзья? Сверитесь предо мною;

Дай каждый мне себя сто раз поцеловать!

Прочь посох! не хочу вас боле покидать,

И вот моя рука, что буду ваш отныне.

Сколь часто я в шуму веселий воздыхал,

И вздохи бедного терялись, как в пустыне,

И тайной грусти в нем никто не замечал!

Но ежели ваш друг, во дни разлуки слезной,

Хотя однажды мог подать совет полезный,

Спокойствие души вдовице возвратить,

Наследье сироты от хищных защитить,

Спасти невинного, то всё позабывает —

Довольно: друг ваш здесь, и вас он обнимает.

Но буду ли, друзья, по-прежнему вам мил?

Увы! уже во мне жар к пению простыл;

Уж в мыслях нет игры, исчезла прежня живость!

Простите ль... иногда мою вы молчаливость,

Мое уныние? — Терпите, о друзья,

Терпите хоть за то, что к вам привязан я;

Что сердце приношу чувствительно, незлобно

И более еще ко дружеству способно.

Теперь его ничто не отвратит от вас,

Ни честолюбие, ни блеск прелестных глаз...

И самая любовь навеки отлетела!

Итак, владейте впредь вы мною без раздела;

Питайте страсть во мне к изящному всему

И дайте вновь полет таланту моему.

Означим остальной наш путь еще цветами!

Где нет коварных ласк с притворными словами,

Где сердце на руке, ^[1] где разум не язвит,

Там друг ваш и поднесь веселья не бежит.

Так, братья, данные природой мне и Фебом!

Я с вами рад еще в саду, под ясным небом,

На зелени в кустах душистых пировать;

Вы станете своих любезных воспевать,

А я... хоть вашими дарами восхищаться.

О други! я вперед уж весел! может статься,

Пример ваш воскресит и мой погибший дар.

О, если б воспылал во мне пермесский жар,

С какою б радостью схватил мою я лиру

И благ моих творца всему поведал миру!

Да будет счастие и слава вечно с ним!

Ему я одолжен пристанищем моим,

Где солнце дней моих в безмолвьи закатится,

И мой последний взор на друга устремится.

   1800

СТИХОТВОРЕНИЯ (Часть вторая)

Сказки

59. ВОСПИТАНИЕ ЛЬВА{*}

У Льва родился сын. В столице, в городах,

Во всех его странах

Потешные огни, веселья, жертвы, оды.

Мохнатые певцы все взапуски кричат:

«Скачи, земля! взыграйте, воды!

У Льва родился сын!» И вправду, кто не рад?

Меж тем, когда всяк зверь восторгом упивался,

Царь Лев, как умный зверь, заботам предавался,

Кому бы на руки дитя свое отдать:

Наставник должен быть умен, учен, незлобен!

Кто б из зверей к тому был более способен?

Не шутка скоро отгадать.

Царь, в нерешимости, велел совет собрать;

В благоволении своем его уверя,

Препоручил избрать ему,

По чистой совести, по долгу своему,

Для сына в менторы достойнейшего зверя.

Встал Тигр и говорит:

«Война, война царей великими творит;

Твой сын, о государь, быть должен страхом света;

И так образовать его младые лета

Лишь тот способен из зверей,

Который всех, по Льве, ужасней и страшней».

— «И осторожнее, — Медведь к тому прибавил, —

Чтоб он младого Льва наставил

Уметь и храбростью своею управлять».

Противу мненья двух Лисе идти не можно;

Однако ж, так и сяк начав она вилять,

Заметила, что дядьке должно

Знать и политику, быть хитрого ума,

Короче: какова сама.

За нею тот и тот свой голос подавали,

И все они, хотя себя не называли,

Но ясно намекали,

Что в дядьки лучше их уж некого избрать:

Советы и везде почти на эту стать.

«Позволено ль и мне сказать четыре слова? —

Собака наконец свой голос подала. —

Политики, войны нет следствия другова,

Как много шума, много зла.

Но славен добрый царь коварством ли и кровью?