ДЕВИЦЕ, КОТОРАЯ СПОРИЛА СО МОЮ, ЧТО МУЖЧИНЫ СЧАСТЛИВЕЕ ЖЕНЩИН

«Мужчины счастливы, а женщины несчастны, —

Селеста милая твердит. —

Их рок прелестною свободою дарит,

А мы всегда подвластны».

Так что ж? Поспорю в том, прекрасная, с тобой,

Я вольность не всегда блаженством почитаю:

Скажи: ты сердцу мил! — свободу и покой

Тотчас на цепи променяю.

   <1797>

268. ПЕСНЯ{*}

Ты клялась мне, ты божилась,

Что и рок не властен в том,

Чтоб ко мне ты пременилась

И вздохнула о другом.

Но увы! я вижу ясно

Обольщение мое:

Ты твердишь любовь всечасно,

А я чувствую ее.

Ты лишь клятвы вымышляешь,

А я в сердце их храню;

Ты терзаешь, умерщвляешь,

А я всё тебя люблю!

   <1799>

269. ПЕСНЯ ДЛЯ ДВУХ ГОЛОСОВ{*}

«Что с тобой, любезна, стало?

Не слыхать твоих речей;

Всё вздыхаешь, а бывало,

Ты поешь как соловей».

— «С милым пела, говорила,

А без милого грущу;

Поневоле приуныла:

Где я милого сыщу?»

— «Разве милого другого

Не найдешь из пастушков? —

Выбирай себе любого:

Всяк тебя любить готов».

— «Хоть царевич мной прельстится,

Всё я буду горевать;

Сердце с сердцем как сдружится,

Уж не властно выбирать»,

Оба

О любовь! приятна мука!

Сколь твоя чудесна власть!

Ни холодность, ни разлука,

Никакая в свете страсть

В нас тебя не истребляет;

Бедно сердце всё щемит,

Тает, тлеет, изнывает —

Нет надежды, а горит.

   <1799>

270. ЭЛЕГИЯ{*}

Возьмите, боги, жизнь, котору вы мне дали!

Довольно с юных лет я втайне воздыхал,

Но вечно горести, всё новые печали...

Конец терпению!.. Я мучиться устал!

Рожденный всех любить без хитрости, без злобы,

Далек от пышности и почестей мирских,

Я счастье полагал во счастии родных,

И что же? — только их я обнимаю гробы!

Увы, и этой мне отрады не иметь!

Любезный, милый брат, ты в сердце лишь остался.

Не буду твоего и праха даже зреть:

Далеко от своей ты родины скончался.

Супруга, мать, сестры тебя всечасно ждут,

А ты последнее дыханье испускаешь;

Ни стону вкруг тебя, ни вздохам не внимаешь,

И хладною рукой во гроб тебя кладут.

О, тягостный удар, невозвратима трата!

Что в сердце мне теперь? Одна любовь лишь брата

Могла в него бальзам успокоенья лить...

И брата больше нет... ах, полно, полно жить!

   1798

271. ЭКСПРОМТ {*}

(На игру г-на Дица)

Что слышу, Диц! смычок, тобой одушевленный,

Поет, и говорит, и движет всех сердца!

О сын Гармонии, достоин ты венца

И можешь презирать язык обыкновенный! ^[1]

   1798

272. НА СПУСК СТЕФАНИЕМ ТРЕХ ШАРОВ, В ПРИСУТСТВИИ ТРЕХ ЗНАТНЫХ ОСОБ{*}

«Ну, видел спуск я трех шаров!»

— «Что ж было?» — «Вздулись и упали

Все в сторону — и проскакали

Куракин, Зубов и Орлов».

   1798

273. НАДПИСЬ К АМУРУ{*}

Стреляй, о милый враг, в два сердца, не в одно;

А иначе навек несчастливо оно.

   1798

274. НАДПИСЬ К АМУРУ{*}

Открыт, как истина; без крыл, как постоянство;

Оружие его в невинности одной;

Дитя, но всех сердца он брал в свое подданство, —

Таков был, говорят, сын Лады в век златой!

Где ж ныне он? Увы! нам это неизвестно;

Мы только чтим его и ищем повсеместно.

   1798 (?)

275. СТАРИННАЯ ШУТКА К ПОРТРЕТУ Н. М. КАРАМЗИНА{*}

Он дома — иль Шолье, иль Юм, или Платон;

Со мною — милый друг; у Вейлер — Селадон;

Бывает и игрок — когда у Киселева,

А у любовницы — иль ангел, или рёва.