Я слышу милую и вижу пред собою;

Она глядит из вод, она лежит в цветах,

Она мне говорит и дуба под корою,

Она и облачно поутру золотит,

Она в природе всё и красит и живит.

О страсть чудесная! чем боле открываю

Угрюмой дикости в местах, где я бываю,

Тем кажется милей, прелестнее она;

Но ах, надолго ль, сей мечтой обольщена,

Блаженствует душа пылающая, страстна?

Минуту — и опять душа моя несчастна

Томится, и опять всё меркнет для меня!

«Где Лора? — глядя вкруг, я думаю, стеня.

Где Лора?» — ни она, никто не отвечает!..

И страждущий Петрарк на камень упадает

Без памяти, без чувств, так холоден, как он,

Лишь эхо отдает глухой и томный стон.

   <1797>

265. НАДПИСЬ {*}

К ПОРТРЕТУ ИВАНА ИВАНОВИЧА ШУВАЛОВА

С цветущей младости до сребряных власов

Шувалов бедным был полезен;

Таланту каждому покров,

Почтен, доступен и любезен.

   <1797>

266. РОМАНС{*}

Где Дафнис? Где он воспевает,

Любитель рощ от юных лет?

Мне рощи глухо отвечают:

Его уж нет! Его уж нет!

Он умер! Смерть неумолима!

Почто похитила у нас

Так скоро пастушка любима?

Его ли был увянуть час?

Но ах! погаснул в сердце пламень,

И само сердце стало прах!

Где Дафнис? Зрим лишь серый камень

И бедну мать над ним в слезах!

Так буря вдруг искореняет

Кусточек с первою весной;

Пришла пастушка — помышляет:

Где миленький кусточек мой?

В ужасный день его отхода

От мира в райские поля

Покрылась мраком вся природа:

Грустили небо и земля.

В полудни солнце бледно стало;

Вдруг пожелтел зеленый луг;

Ничто не пело, не дышало;

Лишь только ветер выл вокруг.

Лишь горы страшно отдавали

Рыданье пастушков и стон.

Взошла звезда, а мы в печали

Забыли ночь, забыли сон.

Румяно утро возвратилось,

И друга нам уж не видать!

Сильнее сердце в нас забилось,

Сильнее стали горевать.

Тогда никто не шел ко стаду,

Никто свирель не шевелил;

Но каждый горести в отраду

Горячи слезы молча лил.

О Дафнис, Дафнис! все утехи

С тобою вместе утекли;

Прощай отныне игры, смехи!

Навеки праздники прошли.

Тоска в лугах, тоска средь леса;

Нигде покойных нет минут;

Уже и Флора и Палеса

От мест отчаянья бегут.

В садах плоды уже не зреют;

На пашнях нива не взошла;

В долинах, розы не алеют, —

Полынь с крапивой поросла.

Наш друг своим приятным взглядом

Всему приятность придавал;

Так лозы милы виноградом,

Доколе он на них блистал.

Он был душа всех и забава;

Он лучший был из нас певец;

Он был полей краса и слава

И друг чувствительных сердец.

Но полно! вопли бесполезны;

Запрем в груди свою тоску,

Пойдем воздать, друзья любезны,

Священный долг наш пастушку.

Прочь все от нас уборы! Скинем

Со шляп цветочные венки;

Сберемся вместе, опрокинем

Обвиты елью посошки.

Пойдем на тихую долину,

Где спит прах друга моего;

Оплачем там его кончину,

Восхвалим душу мы его.

Поставим памятник там жалкой,

Посадим кипарис над ним;

Усыплем бледною фиалкой

И скромну надпись начертим:

«Был Дафнис милый и пригожий —

Он здесь теперь в земле сырой.

Увы! где розы след? Прохожий,

Почти ты прах его слезой».

   <1797>

267. МАДРИГАЛ {*}