В архиве головной, его там не нашел.

С досады я кряхтел, стучал ногой, сердился.

Я к Фебу сунулся с стишистою мольбой;

Мне Феб тотчас пропел на лире золотой:

«Сегодня я гостей к себе не принимаю».

Досадно было мне — а всё сонета нет.

«Так черт возьми сонет!» — сказал — и начинаю

Трагедию писать; и написал — сонет.

   <1796>

248. НОЧЬ{*}

В черной мантии волнистой,

С цветом маковым в руках

И в короне серебристой —

В тонких, белых облаках —

Потихоньку к нам спустилась

Тишины подруга, ночь,

Вечера и теней дочь,

Лишь на землю появилась.

Всё покрыла темнотой.

Шум, тревоги улетели,

Не поладив с тишиной.

Замолчали тут свирели,

Птички песен не поют.

Спят зефиры, дремлют рощи,

Ручейки чуть-чуть текут.

Милый спутник тихой нощи,

Сон слетел за нею вслед.

Нежною своей рукою

Манит от трудов к покою

И рекой обильной льет

Усыпленья нектар сладкой.

Из-за облачка украдкой

Смотрит скромная луна.

Серебро свое она

То в заснувший луг бросает

Сквозь березовых листов,

То лучом своим играет

Со струями ручейков.

Я не сплю — и наслаждаюсь

Ночи сладкой тишиной,

И природою прельщаюсь.

Клоя, друг любезный мой!

Ах! зачем я не с тобой

Ночи сладостью питаюсь?

Ах! Зачем тебя здесь нет?

Ночь была б еще милее,

И луна тогда б щедрее

Рассыпала тихий свет.

Сокрываяся в лесочке

Иль качаясь на кусточке,

Песнею тебя своей

Забавлял бы соловей.

Приходи, мой друг сердечный,

Приходи в луга сии!

В здешней жизни скоротечной

Услаждай ты дни мои,

Дружбой услаждай своею!

Кто в сем мире одарен

Дружелюбною душею,

Тот и в горестях блажен.

   <1796>

249. НАДГРОБЬЕ ДРУГУ МОЕМУ И. Ф. Г—Ю{*}

Приходит нищ сюда — за прах сей бога просит;

Приходит дружество — вздох, стон в груди  приносит;

Отец и мать по нем лишь горесть в жизни зрит —

Увы! ее признак, кто на месте сем лежит.

   <1796>

250. СЛОН И ОБЕЗЬЯНА{*}

Кто бы подумать мог? — Прелеста — обезьяна, —

Едва увидев свет, смеялась над слоном;

Гордясь проворством легка стана

И маленьким своим лицом,

Кривлялась перед ним, род величая свой.

«Куда годишься ты? — слону так говорила, —

Тебе судьба определила

Нескладной быть горой».

А слон

Между животных есть Катон;

Насмешницу сию тотчас молчать заставил,

Он так ее исправил:

«Чем дар иметь других дразнить,

Кривляния тому виною,

Что обезьяний род презрен везде собою.

Шутов, насмешников и братью их

Все вашею роднёю величают,

Все обезьянами их называют.

Пошла же с глаз моих

С своими фиглями, скачками,

Не смейся ты над нами;

Ин хоботом своим так подхвачу тебя,

Что молнии скорей слетишь вверх у меня!

На сей раз молодость твою лишь извиняю,

И правило тебе мое я оставляю:

Насмешки, едкость слов —

Забава дураков».

   <1796>

251{*}

Обманывать и льстить —

Вот все на разум правы!

Ах! как не возопить:

«О времена! о нравы!»

Друг только что в глазах,

Любовницы лукавы

И верны на словах —

О времена! о нравы!

Сын и́дет в дом сирен

Вкушать любви отравы;

Там тятя, старый хрен! —

О времена! о нравы!

Вдовы́ от глада мрут,

А театральны павы

С вельможей дань берут—