И, слушая ее, я тихо зарыдал.
Она ж мне ласково: «Мечтатель одинокий!
Как смертный, как слепец свершил ты путь далекий!
Из жизни мира ты единый видел миг:
Его не обнял ты и смысла не проник!
Последуй же туда, где смертных суд смолкает».
И вот — небесная мне руку простирает,
И, как две горлицы, теряяся в лучах
Златого утра, мы помчались в небесах.
В странах заоблачных полет наш удержала
Она и молча вниз рукой мне указала.
Святая на земле царила тишина.
Я жадно узнавал, где город, где страна,
В которых я бывал, где тщетно тратил силы,
Где лучших сверстников оплакивал могилы...
Но — чудо! Города, которые кляня,
В слезах отчаянья навек, покинул я,
В которых, думал я, всё гибнет без возврата
От беззакония, слепотства и разврата, —
Блистают и цветут! На всем печать труда!
Как чайки к ним плывут крылатые суда...
Вон слышны молотов удары, вздохи машин,
И рог пастушеский, и песнь с лугов и пашен,
И, изумлением проникнут, я спросил:
«Какой же это мир? Откуда столько сил?
Вот край. Он сдавлен злом, но рвется жизнь отвсюду,
Как сочная трава сквозь каменную груду.
А это что?.. Смотри: там люди строят храм...
Ужель то зодчий их?.. Да, точно!.. То он сам!..
Его я видел раз... он был тогда ужасен!..
Как он задумался! Как силен! Как прекрасен!..»
Она ж: «На время дух пытливый усмири.
Я трепещу сама. Все силы собери,
Как бы готовяся на подвиг чрезвычайный...
Я подыму покров теперь с великой тайны».
И вот, клубясь, с земли промчался фимиам,
Как в арфе струнный гул, послышалося нам,
Что звуки носятся по горнему чертогу.
И Муза: «То летят мольбы народов к богу!
Внимай!» И, трепеща, в мольбах земных племен
Услышал я слова: «Отец! ты совершен, —
Да будем, яко ты, и мы все совершенны!»
Тут точно с глаз моих покров совлекся тленный,
Но Муза мне: «Молись от сердца полноты!
Пред человечеством глубоко грешен ты.
Знай, к свету жизнь его стремится шагом твердым.
В ней страсти розные звучат одним аккордом.
И слышит полноту и мощь его лишь бог.
Мысль не проходит мир без жертвы и тревог,
И зло в руке творца есть жезл вождя железный,
Вам указующий на пропасти и бездны.
Ты человечества таинственный удел
Лишь жизнью смертного измерить захотел...
Нет, поколенья в нем, события и люди —
Как цвет один, как мысль, как вздох могучей груди.
Идет она вперед, безмолвно, как судьба,
Ступает на цветы, ступает на гроба,
Упадших жертв в среде своей не замечая,
То руша, то творя и каждый миг мужая...
Безумец, подыми в веселии чело!
В самом в нем сила есть, врачующая зло!
Там грянет вдруг она торжественным ударом:
Войной, и ужасом, и кровью, и пожаром;
Здесь — всходит, как заря, в предызбранных мужах,
Нередко с царскою порфирой на плечах...
Ты плачешь... То слеза любви и умиленья!..
Но вижу я в тебе еще одно сомненье.
Как созерцаньем звезд, ты мыслию одной
О человечестве подавлен и с тоской
Ты мыслишь: что же ты в безгранном этом море?
Былинка, прах, ничто? Что труд твой? Слезы, горе?
Из малых капель слит могучий океан:
Так с человечеством, о смертный, ты слиян!
Ты — часть его, ты — луч единого светила!
Твой жребий с ним один, в тебе одна с ним сила»!
Стремися лучшим быть, трудись, иди вперед —
И веруй: чистый труд во благо всех идет...
И ты, певец, блажен, — блажен, что знал страданья!
Ты утвердишь на них души своей созданья!
Терновый путь ведет певца до высоты,
Откуда ясен мир, — ее достигнул ты,
