И захиреешь ты душой

Еще, быть может, до могилы.

Нет, — тайный голос мне звучит, —

Нет, что-нибудь да устоит

Во мне в крушеньи прежней силы,

Как эта царственная ель,

Еще блестящая досель

В своем зеленом одеянье, —

Не ум, так сердце; не оно —

Так чувство чистое одно,

Одно отрадное сознанье,

Что путь свой честно я свершил

И для чего-нибудь да жил.

   1853 или 1854

<КОЛЯСКА>

Когда по улице, в откинутой коляске,

Перед беспечною толпою едет он,

В походный плащ одет, в солдатской медной каске,

Спокойно-грустен, строг и в думу погружен, —

В нем виден каждый миг державный повелитель,

И вождь, и судия, России промыслитель

И первый труженик народа своего.

С благоговением гляжу я на него,

И грустно думать мне, что мрачное величье

В его есть жребии: ни чувств, ни дум его

Не пощадил наш век клевет и злоязычья!

И рвется вся душа во мне ему сказать

Пред сонмищем его хулителей смущенным:

«Великий человек! Прости слепорожденным!

Тебя потомство лишь сумеет разгадать,

Когда история пред миром изумленным

Плод слезных дум твоих о Руси обнажит

И, сдернув с истины завесу лжи печальной,

В ряду земных царей твой образ колоссальный

На поклонение народам водрузит».

   5 марта 1854

ВСТРЕЧА

Случается порой, в весенний ясный день,

Когда к нам ветерки с полудня прилетают,

С крыш капли быстрые как золото мелькают,

И на душе твоей томленье, сон и лень;

И смотришь, как народ идет толпой шумящей,

Как вздулось синее стекло замерзших рек,

Как скачут вороны, копая рыхлый снег...

Вдруг посреди толпы, как метеор блестящий,

Идет красавица... внезапно пред тобой

Как будто бы пахнёт цветами и весной,

И словно обожжет тебя, как гордо взглянет

В лицо тебе, и ждет, что ты потупишь взор

И, как царице, дашь стопам ее простор:

О, как тут хорошо и вместе стыдно станет!

Вся жизнь в груди в тот миг воспрянет ото сна,

И знать хотелось бы, что думает она —

Меж тем, как ослеплен, потерян и встревожен,

Ты кажешься так мал, незначащ и ничтожен...

Стоишь как вкопанный, а взор за ней следит

В толпе, во множестве мелькающих нарядов,

И всё в душе твоей как струнный гул дрожит

Под электричеством двух встретившихся взглядов.

Вот так рождается и мысль твоя, поэт,

Как образ пламенный, как мимолетный свет,

И только силишься, при трепете блаженства,

Запомнить резких черт красу и совершенство,

Покуда не прошла та творческая дрожь

И душу не объял художнический холод:

Прочь, зодчий! План готов, размерен и хорош,

И плотничать иди пила, топор и молот!

   1854

ПАСТУХ

Ох, дорога ль моя, ты дороженька!

Ты меня на добрый путь наставила,

Дурака меня оболванила,

Добрым молодцем в люди вывела,

Как я был еще млад-младешенек,

А потом как был и на возрасте,

Нерадивый был, непонятливый.

Возьмусь за соху — полоса крива,

Возьмусь за косу — из рук валится.

Только песни петь умел девкам я,

Да разжалобить хмель кабацкую

В стариках умел я по праздникам.

Долго ждал-глядел и грозил отец,

Да и грянул вдруг, что по небу гром,

И, что гул в бору, мать поддакнула.

Отобрали мой новый синь кафтан,

Шляпу с пряжкою, пояс шелковый,

Дали в руки кнут да дыряв зипун,

В пастухи меня, дурня, отдали.

И пастух-то я нерадивый был:

Пас в лесу сперва — да соскучился,

Стал в луга гонять — закручинился,

Норовил потом на дороженьку

На проезжую, на шоссейную.

Ох, дорога ль моя, ты дороженька!

Как пришло тебе твое времечко,

Не дорогой ты — стала улицей.

Разлетелися галки, вороны,

По березничку в стороне сидят;

Серый заинька в кустик спрятался,

Приложил ушки, сам дрожит как лист;

Господа ль катят, шестерик валит —

В стороне и те дожидаются;

Тройка ль бойкая несет купчика,

Пьян ямщик стоит, гонит что есть сил, —