Тут же, на ферязи с петель застежки разняв,

Грудь обнажила и, сердце ощупав рукой,

К месту меж ребер приставила нож острием.

Сильно ударила правой рукой рукоять

И, пошатнувшись, упала Сигурду на грудь.

Вскрикнули Медди с Урлундой. Гудруна глядит,

В страхе широко прекрасные очи раскрыв,

Словно не в силах всё бывшее мыслью обнять.

Древняя ж Гильда, порывисто с кресел вскочив,

Прядями белых волос потрясая, одна,

Руки воздев, восклицала в наитьи святом:

«Слава, Брингильда, тебе,

Мужа обретшей навек в безразлучную жизнь!»

   1888

ПРОИЗВЕДЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ 1893 ГОДА

СТИХОТВОРЕНИЯ

В. Г. БЕНЕДИКТОВУ

Стражи мирной нашей хаты,

Деревенские пенаты,

Вас приветствуют, поэт!

Вы примите в уваженье

Их простое приношенье,

Дружелюбный их привет.

Где гремел, при ярком стуке

Хрусталя и серебра.

Под литавр воинских звуки,

Праздник Третьего Петра;

Где, на бреге усыпленном,

Серых камней дикий свод

Лобызают всплеском пенным

Беглецы балтийских вод;

Где каштаны и сирени

Темной зелени шатром

Осеняют сельский дом —

Мирный храм мечты и лени:

Там есть скромный уголок,

Аонидам посвященный,

Где готов для вас венок,

Чистой дружбой соплетенный.

Не лимонные сады,

Не восточные фонтаны,

Не гесперские плоды,

Не гремучие тимпаны

С звуком цитры золотым

Наши сени оживляют;

Но, поверьте, чаще к ним

Сны веселые слетают,

Чем к палатам дорогим.

Вместо амбры, в них дыханье

Трав от скошенных лугов;

Вместо пышного блистанья

Златом убранных дворцов,

Для гостей не слишком строгих

Стол со скатертью в углу,

Пара стульев колченогих,

Книг вязанка на полу,

Но приволье, но прохлада,

Но весенний фимиам,

Томный говор водопада,

И гулянья по ночам.

Вот, из моря величаво

На златые облака

Выйдет витязь светлоглавый,

И багряная река

Вдоль по морю кровью хлынет;

Ночь от вод и от брегов,

Встрепенувшись, отодвинет

Свой таинственный покров...

Сладко первый луч Авроры

Свежей грудью принимать,

И бестрепетные взоры

В очи солнцу устремлять!

Но когда багряным шаром

В небеса оно взойдет

И лучей палящим жаром

Воздух утренний нальет —

Стихнут воды, отягченный

Чуть дрожит на ветке плод,

Раздается отдаленный

С зеленеющих лугов

Топот стад и звук рогов;

Здесь, в колосьях пышной нивы,

Серп сверкает и стучит,

И по роще говорливой

Сталь упругая звенит;

Там, у брега, опочило,

Нежась, зеркало зыбей,

Реют белые ветрила,

Будто стаи лебедей,

А за ними в ткани дымной

Ждет их брег гостеприимный...

О, отрадно той порой,

Сбросив тягостные платья,

К морю кинуться в объятья,

Свежей брызгаться струей!

А когда парчой звездистой

Ночь окинет горний свод,

В роще дремлющей вспорхнет

Песнопевец голосистый,

Гимн его — то арфы звон,

То души глубокий стон —

Упадет и вновь воспрянет,

Как свирель и как гроза,

И с цветка безмолвно канет

Серебристая слеза;

Здесь, над озером стеклянным,

В гладкой скатерти воды,

Опыленные туманом

Дубов смотрятся ряды;

Там, сквозь листья ивы дикой,

Серповидный, среброликий

Сыплет месяц из ветвей

Бледный дождь своих лучей.

О, как сладостно трепещет

Грудь в таинственный сей миг,

А в устах горит и блещет,

Замирая, вольный стих!