И будет жизнь людей везде одна,
Без государств и без различья рода
И племени». — «Коммуна, так сказать?»
— «Как вам угодно можете назвать,
А уж так будет». — «Это ваша вера?» —
Спросил я. «Математика, — ответ. —
Я не люблю ханжи и лицемера,
Но искренни тот и другой поэт, —
Да старики!.. Для них свята химера
Их государства!.. Тысячи ведь лет
Уходят на него умы, таланты...
А про святых он — ну уж, обскуранты!»
8 Потом я видел Женю только раз.
Кой-кто собрался. Светская, живая
Шла болтовня, и Женя, наклонясь
В углу между своих над чашкой чая,
Ну отпускать «словца» на всех на нас,
И вслух. «Какая же вы нынче злая», —
Сказал я ей, смеясь, как все ушли.
Она ж запальчиво: «Жгу корабли!»
Тот вечер был решительный. Пропала
Она из виду с этих пор. Княжна
Старалась скрыть от света всё сначала.
Всё вышло так: оставшися одна,
Уж проводив гостей, она послала
Позвать к ней Женю. В этот раз она
Явилася тотчас же пред княжною,
Но — боже! — как?.. С обрезанной косою!..
Княжна лишь ахнула. И вдруг, в сердцах:
«Вон, стриженая, вон!» Не дрогнув бровью,
Та повернулась и пошла. В слезах
Легла княжна в постель. Наутро — кровью
В ней сердце облилось: нет Жени! Страх,
Двоякий страх: и поприще злословью,
Да и жива ль?.. И как она могла?
И отчего, зачем, куда ушла?..
Куда ушла!.. В неведомое море!
Как утлый челн, оторванный волной!
Что ж манит так тебя в его просторе?
Какую пристань видишь пред собой,
Безумная!.. Нет пристани! Лишь горе
Да вечное скитанье пред тобой!
И час придет — очнешься ты над бездной
Разбитая, одна, во тьме беззвездной...
Я говорил, но уж трещал канат,
Уж ветер дул; она лишь улыбалась!
Гремел громов далеких перекат,
В ее глазах лишь пламя разгоралось,
И, на меня подняв с насмешкой взгляд,
Она хотела высказать, казалось:
«Ты слышишь ли, что сердце мне поет?
Звучнее ль песнь мне разум твой найдет?..»
О, если бы да наш не зачерствелый
В сомненьях ум иную тему дал,
И сами б мы уверенно и смело
Держали путь на светлый идеал, —
Иную песнь тогда б ей сердце пело,
Иной бы ветер челн ее помчал!..
Но разве в нас душа так обнищала,
Что у самих у нас нет идеала?
И, цвет народа, мы бредем впотьмах
И мечемся в кругу, как эфемеры,
Без верной цели, без любви в сердцах,
Без корня, без плода?.. Для нас химеры —
Добро и зло? И для всего в руках
У каждого свои весы и меры?
Нет идеала, нет того у нас,
Что живо так в инстинкте темных масс?
Нет, много их, но служат лишь отзывом
Все на чужой! Побрежный люд, должны
Бороться мы без устали с приливом
К нам издали катящейся волны...
Взлетит к нам всплеск неистовым порывом
Бог знает где взмущенной глубины,
Зальет поверхность и, до новой смены,
Уйдет, оставя гнить здесь клубы пены...
9 От Жени, впрочем, на столе у ней
Нашлась записка: «Рано или поздно
Мы разойтись должны, и, чем скорей,
Тем лучше. Вместе жить, глядеть же розно —
И тяжело, и подло. Из детей
Я вышла. В жизнь давно смотрю серьезно.
Иду. Вам не понять, чего ищу.
Ищу я правды; правды лишь хочу».
И всё. . . . . . . . . . . . .
10 О, как с тех пор все изменились лица!
И как неправ к княжне я был! Она,
Видал я, то, как бешеная львица,
По комнате металась: «Я сильна,
Скажу лишь слово, и она, срамница,
Уж будет здесь!.. Я езжу к ней, княжна!
Прошу, молю... И что ж я ей? Забава?
Наладила одно: «У вас нет права!»»
Не то — так слезы, малодушный стон.
Лицо в подушку и рыдает страстно...
Я изумлен бывал и возмущен.
Я думал: вот он, деспот самовластный!
Привыкла жить и не встречать препон,
