Сплетался терн с обрывов Океана,

Что заливает жадные пещеры

И темные с песков смывает руны.

4

Любовь и Смерть, судеб немые руны,

Как солнц скрижаль, владыкой тайн пурпурных

Зажженные во мгле земной пещеры!

Любовь и Смерть, созвучных вздохов гимны,

Как пьяный плющ над бездной Океана

И лютый терн!.. Святые, встаньте, лавры!

5

Победные, бессмертье славьте, лавры!

Начертаны заклятий верных руны:

Их унесут лобзанья Океана

Туда, где кольца в недрах спят пурпурных.

Вотще океанид глухие гимны

Чаруют заповедные пещеры.

6

Разверзнутся лазурные пещеры!

Так прорицали, зыблясь нежно, лавры;

Так вдохновенные вещали гимны;

Так роковые повелели руны.

Обетный дар — в гробнице лон пурпурных,

В сокровищнице верной Океана.

*

На мелях Океана наши руны;

Бессмертья лавры, вы в зарях пурпурных!

Жизнь — Смерти гимны; Жизнь — Любви пещеры.

ВЕНОК СОНЕТОВ

Кольца — в дар Зажегшему...

Океану Любви — наши кольца любви!

Л. Зиновьева-Аннибал («Кольца»)

На подвиг вам божественного дара

Вся мощь дана:

Обретшие, вселенского пожара

Вы — семена!..

Дар золотой в его бросайте море —

Своих колец:

Он сохранит в пурпуровом просторе

Залог сердец.

«Кормчие Звезды» («Жертва»)

315—329. ВЕНОК СОНЕТОВ{*}

Мы — два грозой зажженные ствола,

Два пламени полуночного бора;

Мы — два в ночи летящих метеора,

Одной судьбы двужалая стрела.

Мы — два коня, чьи держит удила

Одна рука, — одна язвит их шпора;

Два ока мы единственного взора,

Мечты одной два трепетных крыла.

Мы — двух теней скорбящая чета

Над мрамором божественного гроба,

Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,

Себе самим мы Сфинкс единый оба.

Мы — две руки единого креста.

«Кормчие Звезды» («Любовь»)

1{*}

Мы — два грозой зажженные ствола,

Два светоча занявшейся дубравы:

Отмечены избраньем страшной славы,

Горим... Кровь жил, — кипя, бежит смола.

Из влажных недр Земля нас родила.

Зеленые подъемля к Солнцу главы,

Шумели мы, приветно-величавы;

Текла с ветвей смарагдовая мгла.

Тоску Земли вещали мы лазури,

Дреме корней — бессонных высей бури;

Из орлих туч ужалил нас перун.

И, Матери предав лобзанье Тора,

Стоим, сплетясь с вещуньею вещун,

Два пламени полуночного бора.

2{*}

Горим одни, — но весь займется лес,

Застонет весь: «В огне, в огне воскрес!»

Заголосит... Мы запевалы хора.

Мы, рдяных врат двустолпная опора,

Клубим багрец разодранных завес:

Чей циркуль нас поставил, чей отвес

Колоннами пурпурного собора?

Который гром о нас проговорил?

И свет какой в нас хлынул из затвора.

И наш пожар чье солнце предварил?

Каких побед мы гимн поем, Девора?

Мы — в буре вопль двух вспыхнувших ветрил;

Мы — два в ночи летящих метеора.

3

Мы — два в ночи летящих метеора,

Сев дальних солнц в глухую новь племен;

Мы — клич с горы двух веющих знамен,

Два трубача воинственного сбора;

И вам, волхвы всезвездного дозора, —

Два толмача неведомых имен

Того, чей путь, вняв медный гул времен,

Усладой роз устлать горит Аврора.