Алчные очи!
Кликну Фебов клич по пещерам горным,
Над ключами вод, в кипарисных рощах:
Голос подадут, боязливо прячась,
Вечные нимфы.
Выглянут, смеясь, из-за веток темных,
Луг мой окружат одичалым роем,
Много скажут тайн, заведут и пляски
Лунною ночью.
Ты же, крадучись, вся — любовь и ревность,
По моим следам ты скитаться будешь,
Скована навек талисманом звонким —
Лирой моею!»
35. ДОВОЛЬНО!{*}
Satis vixi vel vitae vel gloriae. C. Julius Caesar[1]
Ты сердцу близко, Солнце вечернее,
Не славой нимба, краше полуденной,
Но тем, что ко́ней огнегривых
К ночи стремишь в неудержном беге.
«Помедли», — молит тучка багряная;
«Помедли», — долы молят червленые:
Мир, отягчен лучистым златом,
Боготворит твой покой победный.
И горы рдеют, как алтари твои;
И рдеет море влажными розами,
Сретая ко́ней огнегривых;
Ты ж их стремишь в неудержном беге.
И мещешь в мир твой пламя венцов твоих,
И мещешь в мир твой пурпур одежд твоих:
Венец венцов тебе довлеет —
Счастия легкий венец: «Довольно».
THALASSIA[1]{*}
На ветвях зеленых качаются райские птицы;
Поют они песни про славу морской Царь-девицы. Лермонтов
36. БОГИНИ
Она глядит в просветы пиний,
Она сияет меж олив —
И гонит звонко яхонт синий,
Вспенясь, в ликующий залив.
Ткань ореад — лазурный дым
Окутал кряж лилово-серый;
Она ж играет перед ним
С пенорожденною Киферой.
Богиням храм меж сих дерев
Над синевой неизреченной —
Мне снится — блещет, иссеченный,
Под гимны ионийских дев.
37. НЕПОГОДНАЯ НОЧЬ{*}
За серооблачными мглами
Блуждает молний тусклый бег.
Как птица белая, крылами
Бьет Непогода в темный брег.
Слепит и кажет день мгновенный,
Как в истощенные бразды
Всей хлынут ширью светлопенной
Широкодольные гряды.
Над молом — гребней перекатных
Стоит прибой седым бугром;
И вторит, в реве вод обратных,
Громам пучины горний гром.
38. ПОЛНОЛУНИЕ{*}
Лишь черный хрящ в росе алмазной,
Да цепи скал, да зыби блеск...
Ревучий сбег, гремучий плеск,
Прибоя плеск однообразный...
Над морем полная луна
На пепле сизом небосклона;
И с преисполненного лона
Катится сонная волна —
И на зерцало влаги встречной
Роняет изумруд лучей...
Вдали ж не сякнет искротечный,
Бело-расплавленный ручей...
Стихий текучих колыбель,
То — мир безжизненно-астральный?
Или потоп первоначальный —
Земли младенческой купель?
39. ВСТРЕЧА{*}
За мысом занялася мгла;
Чуть рдея, путь дымится млечный
На поле звезд, остроконечный,
Рисует парус тень крыла.
И прегражден наш бег раздольный,
И вещий ужас грудь теснит,
Меж тем как полог треугольный
Полнеба тихо полонит,
Беззвучной тайной рея мимо...
Недвижен кормщик на корме...
Миг — и, луной вослед сребримо,
Ветрило тонет в полутьме...
От мыса путь огнится встречный,
И дале Тень, и выше Твердь...
О, вёсел плеск! О, пояс млечный!
О, блеск живой!.. О, Жизнь! О, Смерть!..
40. СФИНКС ГЛЯДИТ{*}
Как замок медный, где Даная
Приемлет Зевса дождь златой, —
Гора зардела медяная
Под огнезрачною фатой.
Не дева негой бледной млеет
Под ливнем пламенным небес —
Зыбь хрисолитная светлеет
В эфире солнечных завес.
