Свой род и рок! Останься так, в цепях,

Продли свой плен, рабынею помедли!.. »

Но медлить уж нельзя. С угрюмой тайны

Сорвать должна я радуг пояса

И светлые покровы распустить...

Ужасное услышите. Надейтесь

И в гибели самой! Последний дар мой

Вливаю в сердце вам: мою Надежду!

Не ту, что дал вам Прометей: она —

Что марево пустынь. Мою Надежду

Не путеводным назовешь обманом,

Но ласковой свирельностью мгновенья.

Чарует дева: «Тут остановись!

Искомое, желанное, родное —

Тут ждет тебя. Постой, мимоидущий!»...

А ныне покрывало развеваю.

Глядите: вот я — сирая вдова!

ЯВЛЕНИЕ 5

Пандора срывает с себя яркие одежды и остается в пепельного цвета власянице. Бледное лицо ее, оттененное оставшимися кое-где в рассыпавшихся волосах темными розами, кажется исступленно-прекрасным. Флейты заводят печальную мелодию.

Хор женщин

Ты дары нам расточала,

Нас с Надеждой обручала —

И с печалью обручи!

Хор мужчин

Знало сердце лишь унылость:

Нам печаль живая — милость,

И на бой зовут мечи.

Хор женщин

В сердце зыбкие свирели

Чаровательно запели:

Жизнь изменами красна.

Хор мужчин

Пусть целуется с Любовью

Смерть и роза пахнет кровью, —

Расцветает сон из сна!

ЯВЛЕНИЕ 6

Пандора садится на алтарь, с выражением и знаками глубокого горя. Следуя ее молчаливому приглашению, толпа, скинув яркие полотнища, убранства и венки, садится поодаль от алтаря и по уступам скал в скорбном молчании. Флейты играют заунывную, жалобную песнь. Смеркается. Отроки с ковчегом исчезают, но тихие отзвуки унылого напева еще долго слышны.

Пандора, выходя из глубокого уныния, повелевает знаком внимание. Толпа жадно прислушивается.

Пандора

(тихим, свирельным голосом сказочницы, всецело погруженной в созерцание своей сказки)

Не знаю, братья, сестры, — юным вам

И новозданным на лице земли

Известен ли ваш в небе род и семя

В земле сырой. Сказал ли вам ваятель,

Откуда взял он вашу плоть, откуда

Огонь — не тот, похищенный, что светит

Очам во тьме и плавит медь, — но лучший,

Пылающий в груди, кующий в сердце,

В очах светящий солнцем, солнцем в мысли?

И если не сказал, подобны вы

Царевым детям, выросшим в палатах

Царевых — и не знающим отца.

Внемлите ж! Древле сына Зевс родил.

В начале было то; родилось время

С рожденьем сына; был иной тот Зевс.

Владыкой мира он Дитя поставил,

И сладостно играл вселенной сын,

И в той игре звучало стройно небо.

Небес алкали — род Земли — титаны:

Подкралися к младенцу Дионису,

Подрали плоть его, огнем палящим

Насытились — и пали пеплом дымным;

А сердце сына, бьющееся сердце

Отец исхитил и в себе сокрыл.

В незримом небе, что ни свет, ни тьма,

Воссел он на престоле отдаленном.

Помыслите: когда б в ночной пещере

Сидел пред вами демон, поглотивший

В утробу солнце, — что бы зрели вы?

Весь просквозил бы тусклым светом он;

Мерцали б члены, все насквозь; зияя,

Двумя пылали б солнцами глаза

И заревом вертеп пространный рдел;

Завесою душа бы заградилась —

И на завесе мрел бы тот же образ,

И пламенели горнами глаза.

Так на лазурной тверди, что престол

Невидимый от смертных застилает,

Извечный отразился смутно Зевс

Обличьями верховных миродержцев,

Из них же Зевс-Кронид, юнейший, днесь

Орлом надмирным в небе распростерт.

Столь жив Сидящий на престоле тайном,

Что призраки его живее вас

Во столько крат, во сколько вы живее

Под глыбой непрозябшего зерна.

Столь светел Тот, что лишь очам орлиным

Разоблаченный явствует — Кронид.

И долго мрачен был исконный Зевс

В тоске по сыне, — и глядели грозно,

Венчанные, на землю двойники.

А ныне сердцу внемлет своему,

Сыновнее ж объемлет землю сердце —

И правосудный милостив Кронид...

Не от своей вам мудрости вещаю:

Земли-Фемиды эти словеса.

Она в земле — что в небе Зевс: лишь призрак

Извечной Девы, матери Младенца.