Ранд уже повернулся, готовый бежать обратно в деревню, но окрик Тэма остановил его.

– Постой, парень, погоди! Неужели ты думаешь, что я без всякой причины так долго откладывал наш разговор?

Ранд неохотно вновь пошел рядом с поскрипывающей двуколкой; впереди терпеливо шагала Бела.

– Почему ты передумал? И почему мне нельзя рассказать другим?

– Очень скоро они узнают. По крайней мере, Перрин. Насчет Мэта я не уверен. Как можно быстрее нужно доставить известия на фермы, ведь через час-другой в Эмондовом Лугу всем старше шестнадцати – по крайней мере тем, у кого есть голова на плечах, – будет известно, что рядом прячется чужак, которого вряд ли кто пригласил бы на праздник. Зима была и без того плоха, чтобы еще вдобавок перепугать младших до полусмерти.

– На праздник? – сказал Ранд. – Если бы ты видел его, то захотел бы, чтобы он держался подальше от деревни, миль так за десять, не ближе. Или, может, за сотню.

– Может, и так, – спокойно сказал Тэм. – Возможно, он лишь беженец, спасающийся от смуты в Гэалдане, или, более вероятно, вор, который надеется, что здесь ему воровать будет легче, чем в Байрлоне или в Таренском Перевозе. Пускай даже так, но ни у кого в округе нет лишнего, чтобы позволить украсть что-нибудь. Если человек бежит от войны… ну это все равно не оправдание тому, что он пугает людей. Когда караульные возьмутся за дело, они либо обнаружат, либо отпугнут его.

– Надеюсь, дозоры его отпугнут. Но почему ты поверил мне теперь, хотя утром считал, что мне все померещилось?

– Тогда, парень, я поверил своим глазам, а они ничего не увидели. – Тэм качнул седеющей головой. – Похоже, только молодые видят этого типа. Все вышло наружу, когда Харал Лухан упомянул о том, что Перрин от теней вздрагивает. Его к тому же видел старший сын Джона Тэйна, а еще – сынишка Сэмила Кро, Бандри. Ладно, когда четверо заявляют, что они видели нечто, – и все надежные ребята, – мы стали думать: может, это и существует, не важно, видим мы его или нет. Разумеется, все, за исключением Кенна. Так или иначе, именно поэтому мы направляемся домой. Если никого из нас не будет, этот чужак, глядишь, натворит там бед. Я бы и завтра не возвращался, не будь праздника. Но мы не станем узниками в собственных домах только потому, что где-то поблизости шатается этот тип.

– Я не знал о Бане и Леме, – сказал Ранд. – Перрин с Мэтом хотели сходить завтра к мэру, но мы опасались, что он нам не поверит.

– Седина в волосах – не короста в мозгах, – сухо сказал Тэм. – Так что давай, гляди в оба. Может, я тоже ухитрюсь его заметить, появись он еще.

Ранд послушно стал глядеть в оба, как и было велено. Он удивился, поняв, что шаг его стал легче. С плеч будто камень свалился. Страх не исчез, но был теперь не таким гнетущим. Он и Тэм, как и утром, шагали по Карьерной дороге одни, но каким-то образом Ранд чувствовал, что с ними – вся деревня. Разница была в том, что другие теперь тоже знали и верили. Не существовало ничего такого, что мог бы сделать всадник в черном плаще и с чем не могли бы сообща справиться жители Эмондова Луга.

Ко времени, когда двуколка достигла фермы, солнце уже прошло половину своего пути к закату. Жилой дом на ферме был не очень большим и мало чем напоминал некоторые разросшиеся усадьбы дальше к востоку, – те поселения росли год от года, расширяясь, чтобы вместить в себя многочисленные семейства: в Двуречье под одной крышей зачастую жили три-четыре поколения семьи, включая всевозможных тетушек, дядюшек, кузенов и племянников. В этом отношении Тэм и Ранд совсем не походили на остальных фермеров: мужчины жили на ферме только вдвоем и вели хозяйство в самом Западном лесу.

В доме без всяких пристроек почти все комнаты находились на первом этаже. На втором этаже были только две спальни да чердачная кладовая – в мансарде под самой крышей с крутыми скатами. Если не считать того, что после зимних вьюг на крепких деревянных стенах почти не осталось побелки, дом был в хорошем состоянии и ремонта не требовал. Солома на крыше подновлена, а двери и ставни – выровнены и ладно пригнаны, петли смазаны.

Дом, сарай и каменный загон для овец располагались в углах треугольного двора фермы, на который отважились выйти прогуляться несколько цыплят – в надежде выкопать что-нибудь из мерзлой земли. Возле загона стояли открытый навес, где стригли овец, и каменный наклонный желоб поилки. Неподалеку от полей, между двором и деревьями, смутно вырисовывался высокий конус сушильни над плотно пригнанными досками ее стены. Немногие из фермеров в Двуречье могли прожить без продажи наезжавшим торговцам шерсти и табака.

Ранд заглянул в загон, и на него уставился вожак стада, баран с тяжелыми витыми рогами, но остальные черномордые овцы продолжали безмятежно лежать или стоять, уткнувшись в кормушки. На боках у них курчавилась густая шерсть, но для стрижки было еще очень холодно.

– Не думаю, чтобы здесь появлялся человек в черном плаще. – Ранд повернулся к отцу, который медленным шагом обходил дом, держа наготове копье и внимательно осматривая почву. – Овцы не были бы так спокойны, появись тот поблизости.

Тэм кивнул, но обхода не прервал. Обойдя вокруг дома, он осмотрел землю возле сарая и овечьего загона. Тэм проверил даже коптильню и сушильню. Потом вытянул ведро воды из колодца, зачерпнул из него пригоршню, понюхал воду, осторожно коснулся кончиком языка. Внезапно Тэм рассмеялся и одним глотком воду выпил.

– По-моему, его не было, – сказал он Ранду, вытирая руку о куртку. – Из-за этих людей и лошадей, которых не могу ни увидеть, ни услышать, я на все смотрю шиворот-навыворот. – Он перелил воду из колодезного ведра в другое и направился к дому – с копьем в одной руке и ведром в другой. – Я что-нибудь сготовлю на ужин. И раз уж мы здесь, не помешало бы сделать кое-какую работенку.

Ранд поморщился, с сожалением подумав о Ночи зимы в Эмондовом Лугу. Но Тэм прав. Работы на ферме всегда невпроворот; не успеешь развязаться с одной, как приспели еще две. Он поколебался, но лук и колчан далеко убирать не стал. Если появится этот жуткий всадник, то под рукой лучше иметь не только мотыгу.

Первым делом нужно заняться Белой. Ранд распряг ее, отвел в сарай. Поставив лошадь в стойло рядом с коровой, он сбросил плащ и, обтерев кобылу пучками сухой соломы, вычистил ее парой скребниц. Взобравшись по узкой лестнице на сеновал, сбросил для лошади сена. Подумав, Ранд высыпал в кормушку Белы ковш овса, хотя его оставалось маловато и, если не потеплеет, запас придется растягивать надолго. Корову доили только утром, еще до света, правда, надоя было раза в четыре меньше обычного; теперь, пока цепко держалась зима, молока она давала все меньше.

Овцам корма было задано на два дня – их бы сейчас выпустить на выпасы, но ничто в округе такого названия не заслуживало, – и Ранд только долил им воды. Яйца тоже нужно собрать. Их оказалось всего три. Куры, похоже, набрались ума-разума и научились их прятать лучше.

Взяв мотыгу, Ранд направлялся за дом, к огороду, когда Тэм вышел во двор, уселся на скамейку перед сараем и, прислонив рядом копье, принялся чинить упряжь. Лук, лежавший на плаще в шаге от Ранда, излишней предосторожностью теперь не казался.

Немногие сорняки пробились на свет, но их оказалось гораздо больше, чем всего остального. Капуста задержалась в росте, лишь местами показались всходы бобов и гороха, а на свеклу не было даже намека. Конечно, посажено было еще не все, только небольшая часть, в надежде, что холода успеют закончиться и удастся собрать урожай до того, как погреб опустеет. Много времени прополка не отняла, что в прошлые годы обрадовало бы Ранда, но сейчас он задумался: что они будут делать, если в этот год не удастся ничего собрать? М-да, не очень-то приятная мысль. Так, теперь – дрова.