Уровень первый

Глава первая

В реанимационном покое, в центральной части которого располагался просторный хорошо освещённый дежурный пост с четырьмя пластиковыми креслами на колёсиках и большим количеством экранов по периметру полукруглого пульта, царил полумрак. На некотором удалении от него стояло восемь высоких кроватей и восемь реанимационно-диагностических стоек, сверху донизу упакованных различными приборами. От них к кроватям шли тонкие и толстые трубки, разноцветные провода, заканчивающиеся различными датчиками. Четыре больших окна, выходящие на улицу, заклеенные светоотражающей плёнкой, создавали в помещении полумрак, независимо от того, яркий солнечный день за окном или ночь.

Несмотря на то, что все приборы работали исправно, рисуя на экранах плотную информационную картинку в виде цифр, меняющихся графиков и время от времени загорающихся и потухающих значков, за пультом никого не было. Все кровати кроме одной пустовали, хотя и не выглядели аккуратно заправленными, будто бы лежащие на них больные вдруг спешно покинули свои места, но обещали непременно вернуться.

Единственный пациент реанимационного покоя открыл глаза и первое, что обнаружил - светлое пятно на потолке неподалёку от себя. Глаза быстро адаптировались к приглушённому освещению, и теперь человек видел намного больше, чем несколько секунд назад. Полукруглая конструкция в центре помещения была единственным источником света, но и этого вполне хватало для того, чтобы разглядеть всё остальное. Повернув голову, он посмотрел на стоящую рядом со своей кроватью этажерку, в самом верху которой располагался экран, показывающий температуру, пульс, давление и зигзагообразную линию, удивительным образом совпадающую с ударами его собственного сердца. Ниже под экраном находились какие-то приборы с кнопками, тумблерами, разноцветными лампочками и штекерами, от которых к кровати тянулись провода. На боковом кронштейне стойки висела пустая прозрачная ёмкость с маленькой стеклянной колбой внизу, от которой шла длинная трубка. Проследив её путь взглядом, лежащий в кровати человек удостоверился, что она заканчивается иголкой, воткнутой в его предплечье.

Лежащий на кушетке мужчина никогда не жаловался на провалы памяти, и поэтому довольно быстро восстановил событийную картинку, предшествовавшую его появлению в этом месте.

От операции на сердечном клапане он отказывался очень долго, считая повышенную утомляемость вполне естественным следствием далеко немолодого возраста, помноженного на неуёмную жажду деятельности, особенно когда дело касалось работы в саду или просиживания допоздна в мастерской с различными механизмами, не только облегчающими саму работу, но и превращая её в увлекательное занятие. Поверить в то, что в его собственном организме что-то сломалось, было непросто, но всестороннее медицинское обследование, на которое его каким-то чудом уговорила жена, указывало однозначно - без операции никак не обойтись. Оставалась маленькая надежда на то, что семейных сбережений попросту не хватит на оплату услуг клиники. Но и здесь его ждало разочарование - медицинская страховка, о существовании которой мужчина за много лет успел позабыть, с лихвой покрывала не только саму операцию, но и последующую реабилитацию, если в этом возникнет необходимость. То есть, никаких убедительных отговорок, чтобы отвертеться от неприятной процедуры, когда тебя режут, после чего сшивают обратно, придумать не удалось, поэтому Адам решил расслабиться и позволить специалистам делать со своим организмом всё, что они сочтут нужным.

Он вспомнил напутствие жены Моники и заверения в том, что:

- Здесь врачи очень профессиональные, это по городскому каналу много раз показывали. А ещё сказали, что в прошлом году клиника была оборудована по последнему слову медицинской науки. Адам, не волнуйся, ничего страшного - обычная плановая операция. Уже через неделю вернёшься к своим железкам. Вот увидишь, всё будет хорошо!

За двое суток до операции сделали ещё несколько анализов и опять не обнаружили никаких серьёзных противопоказаний. Лечащий врач сообщил, что:

- Если бы не этот злосчастный клапан, я бы сказал, что ваш организм в отличном состоянии. К шестидесяти двум годам вы не обзавелись стандартными хроническими заболеваниями, которые для ваших сверстников считаются нормой. Представьте только, как сложно работать с пациентами, у которых лечить нужно практически всё. И тут появляетесь вы! Честно скажу, если бы не знал вашего возраста, сбавил бы вам лет восемь-десять. Я не шучу!

На это Адам с улыбкой ответил:

- Это потому, что я всегда слишком занят, чтобы ходить по врачам. К тому же, за день я выкуриваю целую пачку сигарет, а на сон грядущий пропускаю пару стопок домашнего самогона.

- И всё-таки, я посоветовал бы пропускать! - рассмеялся доктор. - В самом прямом, а не в переносном смысле! Количество алкоголя следует ограничить. Хотя, признаюсь, такие чистые и эластичные кровеносные сосуды, как у вас, мне встречаются только у сильно пьющих людей. Вот ведь как бывает - вместо печени уже какая-то серая масса, а сосуды - как у подростка. Но у вас с печенью полный порядок, не переживайте - это мы всегда проверяем! Наверняка знаете такую поговорку: "Печень - второе сердце", и уверяю вас, это вовсе не шутка! Итак, завтра в девять пятнадцать начинаем.

- Доктор, у меня забрали сигареты и сказали, что до операции курить строго запрещено. Скажите, когда мне их отдадут?

- Не раньше, чем завтра вечером. Но как врач, я настоятельно рекомендую отказаться от этой вредной привычки!

Несмотря на то, что лечащий врач показался Адаму очень молодым, после разговора с ним мужчина окончательно расслабился, целиком вверив свою судьбу медицине, услугами которой старался не злоупотреблять. А если точнее, не пользоваться вообще. Что называется - Здоровее будешь!

Высунув руки из-под прикрывающей тело простыни, Адам стянул её край и увидел на груди большой марлевый компресс с жёлтым пятном посредине, прикрепленный к коже четырьмя длинными полосками пластыря крест накрест. Проверять, что находится под ним, мужчина не решился, сообразив, что к его сердцу хирурги добирались именно отсюда.

"Судя по тому, что я до сих пор жив и нахожусь в реанимационном покое, - подумал мужчина, - операция прошла успешно. Осталось понять, куда все подевались?"

Стащив с себя простыню, и придерживая рукой марлевую повязку, чтобы та случайно не отклеилась, мужчина сел на кровати, свесив ноги. Почувствовав лёгкое головокружение, он выждал некоторое время, пока состояние не придёт в норму, после чего аккуратно вынул иголку капельницы из своей руки и один за другим отклеил все датчики. Буквально через секунду на прикроватной стойке заморгала красная лампочка, а на центральном пульте жалобно запищал зуммер. Не обращая внимания на сигнализацию, человек спустил ноги на прохладный гладкий пол и встал рядом с кроватью. Осмотрев себя, он отметил, что кроме трусов на нём ничего нет. Зная наверняка, что своей одежды здесь точно не найдёт, он накинул на плечи простыню и осторожной походкой направился к широкой двустворчатой двери, расположенной чуть левее от дежурного поста. Первые несколько шагов он сделал нарочито медленно, стараясь излишне не нагружать мышцы ног, стосковавшихся по движению. Каких-то особых болезненных ощущений он не почувствовал, не считая тех, к которым уже давно привык, воспринимая чем-то вроде естественного дополнения к своему возрасту. Это как хронический насморк у профессиональных пловцов и никогда не проходящая боль в коленках футболистов, к которым рано или поздно всё равно привыкнешь. Красная лампочка на прикроватной стойке перестала моргать за секунду до того, как затих зуммер на пульте. К двери человек подошёл уже в полной тишине.

"Интересно, что за экстренная эвакуация? Так торопились, что даже про меня забыли?"

Несмотря на необычность ситуации, мужчина не испытывал ни страха ни удивления, будто бы это какая-то шутка из разряда - "Вас снимает скрытая камера". В любом случае, надо выйти наружу и спросить у первого встречного, что за дела здесь творятся. Адам ничуть не сомневался в том, что "первый встречный" его ожидает сразу за дверью.