Павел и его спутники особо помнили, в связи с фессалоникийцами, о наиболее выдающихся аспектах христианской благодати (вере, надежде и любви), которые характеризовали их жизнь. Если не считать упоминание этой триады в узнаваемом единстве, а по отдельности – в Послании к Галатам (5:5,6), то этот стих (с 5:8) является первым упоминанием о них в посланиях Павла. Он вновь будет возвращаться к ним в разных степенях узнаваемости (Еф. 4:2–5; Кол. 1:4,5; Рим. 5:1–5) и даст развитие этой темы в гл. 13 Первого послания к Коринфянам. Эти дары также встречаются в Первом послании Петра и в Послании к Евреям (1 Пет. 1:3–8; Евр. 6:10–12 и 10:22–24). Следует отметить два аспекта этих христианских даров.

Во-первых, каждый из них имеет четкую направленность. Вера направлена к Богу, любовь направлена к ближним (обе внутри христианского общения и вне его), а надежда направлена на будущее, в частности, на славное пришествие Господа нашего Иисуса Христа. Также «вера покоится на прошлом; любовь работает в настоящем; надежда смотрит в будущее»[10]. Каждый христианин, без исключения, является верующим, полным любви и надежды (не обязательно оптимистом, поскольку «оптимизм» является чертой характера, а «надежда» – аспектом богословия). Таким образом, вера, надежда и любовь являются очевидными доказательствами возрождения Святого Духа в нас. Вместе они изменяют нашу жизнь, когда мы приближаемся к Богу в вере, тянемся к своим ближним в любви и вперед – к parousia Господа в надежде. Новое рождение значит очень мало или вовсе ничего не значит, если оно не отнимает у нас нашей падшей сосредоточенности на себе и не направляет нас к Богу, Христу и ко всем нашим ближним.

Во-вторых, каждый из них результативен. Именно это и подчеркивает Павел. Вера, надежда и любовь звучат как абстрактные понятия, но имеют конкретные и практические результаты. Вера действует, любовь трудится и надежда претерпевает. Истинная вера в Бога ведет к добрым делам, а без дел вера мертва. Здесь Павел и Иаков соглашаются друг с другом, даже когда Павел подчеркивает, что вера проявляется в делах, а Иаков на первое место ставит дела, которые происходят от веры[11]. Истинная любовь к людям ведет к труду ради них; иначе любовь дегенерирует в простую сентиментальность. Более того, этот «труд» является kopos, что означает «либо утомительный характер того, что сделано, либо объем требуемых усилий»[12]. И настоящая надежда, которая вглядывается в будущее в ожидании возвращения Господа, ведет к выносливости (hypomonE), проявляемой в терпеливой стойкости духа во времена тягот и гонений.

Настолько очевидной становится картина, выраженная фразой ваше дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа, что Кальвин ничуть не преувеличил, когда назвал этот отрывок «кратким определением истинного христианства»[13]. Бенгель утверждает подобным же образом, что «в них (т. е. в вере, надежде и любви) заключено все христианство…»[14]

К какой бы деноминации или традиции мы ни относились, доктрина избранности вызывает у нас трудности и вопросы. Эта истина исходит из Писания, начиная с Божьего призвания Авраама (Быт. 12:1 и дал.) и позже – избрания Богом Израиля «из всех народов», чтобы стать Его ценным уделом, «царством священников и святым народом» (Исх. 19:5,6). Это определение совершенно сознательно было перенесено на христианскую общину в Новом Завете (напр.: 1 Пет. 2:5,9,10). Более того, тема избранности почти всегда применяется в практических целях, чтобы развить уверенность (а не предположение), святость (а не моральную апатию), смирение (а не гордыню) и свидетельство (а не ленивый эгоизм). И все же нет никаких других обоснований Божьей избранности, кроме Божьей любви. Это ясно из Второзакония: «Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь и избрал вас; ибо вы малочисленнее всех народов; но потому, что любит вас Господь…» (Втор. 7:7,8; ср.: 4:37). Подобным же образом в Первом послании к Фессалоникийцам Павел объединяет любовь Бога и избрание Богом (как и во 2 Фес. 2:13 и Еф. 1:4). То есть Он избрал нас, потому что любит, а любит Он нас только потому, что Он есть любовь. И мы должны довольствоваться этой тайной.

Но, прежде чем мы закончим эту тему, нам следует вспомнить утверждение, высказанное Павлом, Силой и Тимофеем, о том, что их братьев и сестер в Фессалонике Бог любит и избирает. Однако наша избранность сокрыта от нас; эта тайна известна лишь Богу (2 Тим. 2:19). Как же миссионеры посмели утверждать подобное? Они основывают свое познание на двух убеждениях: первое касается их благовествования (5), а второе – святости фессалоникийцев (3). Оба основания явились свидетельством действия Духа Святого, сначала в миссионерах (дав им силу благовествовать), потом в обращенных (произведя в них веру, любовь и надежду), что, в свою очередь, стало доказательством избранности фессалоникийцев. Это показывает, что доктрина об избранности не исключает необходимости благовестия, ибо только через проповедь Евангелия и принятие его открывается и становится понятной секретная цель Бога.

Так вырисовывается трехмерная картина церкви, представленная Павлом. Эта община, которую возлюбил и избрал Бог в далеком прошлом, имеет корни и черпает жизнь из Его источников, проявляя свою жизнь в Боге верой, которая действует; любовью, которая трудится; надеждой, которая дает терпение. Взгляд Павла сконцентрирован на Боге. Он думает о церкви не как об институте человека, но как о божественном обществе. Неудивительно, что он так уверен в ее стойкости!

Но есть еще и четвертый аспект – это община, получающая и передающая благовестие. Об этом мы будем говорить в следующем разделе, когда перейдем от Божьей церкви к Божьей Благой вести.

Действительно, послания, которые Павел часто называл «благовествованием» (напр.: 2:4), он также иногда называл «нашим благовествованием», потому что провозглашали его Павел и его собратья (5; ср.: 2 Фес. 2:14; 2 Кор. 4:3), или даже «моим благовествованием» (Рим. 2:16; 16:25; 2 Тим. 2:8), потому что та особенная истина о том, что во Христе и иудеи, и язычники равны между собой, была открыта и доверена именно ему (Еф. 3:2–7). Но, тем не менее, он всегда знал, что прежде всего это было «благовестие Божие», потому что Бог открыл его (2:2,8,9; ср.: Рим. 1:1), и «благовествование Господа нашего Иисуса Христа», потому что Благая весть была сосредоточена на Нем (3:2; ср.: 2 Фес. 1:8; Гал. 1:7). Так, Бог был автором, Христос – сущностью, а апостолы – главными (в то время как мы являемся второстепенными) благовестниками.

Для склада ума Павла было естественно перейти от Божьей церкви к Божьему благовествованию, потому что он не мог думать о них по отдельности. Церковь живет благовествованием, и Благая весть распространяется церковью. Обе они зависят друг от друга и служат одна другой.

В ст. 5–10 апостол описывает распространение Благой вести в Фессалонике, выделяя три четких этапа. Во-первых, «наше благовествование у вас было» (5); во-вторых, «вы… приняли слово» (6); в-третьих, «от вас пронеслось слово Господне» (8). Другими словами: они узнали, приняли и передали дальше. Именно в такой последовательности, по Божьему замыслу, и должна распространяться Благая весть по всему миру.

Потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами. 6 И вы сделались подражателями нам и Господу, принявши слово при многих скорбях с радостью Духа Святого, 7 Так что вы стали образцем для всех верующих в Македонии и Ахаии. 8 Ибо от вас пронеслось слово Господне не только в Македонии и Ахаии, но и во всяком месте прошла слава о вере вашей в Бога, так что нам ни о чем не нужно рассказывать. 9 Ибо сами они сказывают о нас, какой вход имели мы к вам, и как вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному 10 И ожидать с небес Сына Его, Которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева.