— Не знал, что тебя так легко вывести из себя. Одним простым вопросом, — отметил он. — Но мы с Эдитой имеем право знать, с чем имеем дело.
— Да ничего особенного, — наконец-то сдался Рене. — Этот красавец спал с Матильдой.
— О, — вырвалось у меня.
Себастьян тоже опустил взгляд.
— Да, я знаю, что то же самое можно сказать про половину канцелярии, — закатил глаза Хранитель Времени. — Мы с ней, конечно, договаривались не упоминать прошлое. Мол, что было, то прошло…
Я подозревала, что это «было» у Матильды выражалось не только в Георге или Димитрии. Она же тянула силу из своих мужчин, только с Рене что-то пошло не так.
— И не смотри на меня так, — мрачно буркнул Рене, — я знаю, что влюбился не в ту женщину, по отношению к которой вообще можно испытывать теплые чувства.
— Сердцу не прикажешь, — осторожно промолвила я.
— Нет, на самом деле, это был самый глупый поступок, на который я только мог пойти, — легко промолвил Рене. — Но уж как есть. Ничего не изменишь… Но в любом случае, большинство мужчин, у которых Матильда воровала время, предпочитали после не вспоминать о том, что у них вообще что-то было. Выбрасывали ее с головы. Ни у меня, ни у Димитрия этого не получилось.
Я хотела что-то сказать, но Себастьян коснулся моей руки, останавливая.
— Если честно, мне кажется, я даже принял за влюбленность просыпающуюся магию, — честно промолвил Рене. — Моя сила становилась сильнее, разум — яснее, а Матильда никак не хотела оставить меня в покое. Может быть, считала, что я у нее что-то ворую. С Димитрием такого прекрасного эффекта не случилось, в другом дело — она использовала его, вероятно, для того, чтобы передавать другой Эдите приказы. Полагаю, от нее Эдита и узнала случайно о том, что из другого мира, и сделала все, чтобы тайно поменяться с тобой местами. Сама понимаешь, мало приятного осознавать, что к тридцати годам, скорее всего, отправишься на тот свет. А Димитрий нафантазировал себе с три короба. Результат налицо.
— О, Верховная! — в подтверждение слов Рене раздалось из подвалов. — О, Верховная, приди и помоги мне!
— А он что, не в курсе, что уже нет никакой верховной? — кашлянул недоуменно Себастьян.
Рене пожал плечами.
— Он же трус. Трус и подлец, — спокойно промолвил мужчина. — Он сбежал, как только понял, что ему может грозить какая-то опасность. Испугался, что Матильда посчитает его причастным к сокрытию подмены — он же мог догадаться, мог раньше сообщить, что что-то с тобой не так! Они вроде как дружили… Потому Димитрия и след простыл. Я искал его — мне нужны были свидетельские показания, — но, как видишь, нашел в самом непредсказуемом месте…
— Верховная! — продолжил завывать Димитрий. — Прошу!..
— Знаете, — не удержался Рене, — пойду-ка я побеседую с молодым человеком!
— Ты уверен? — я поймала его за руку, останавливая. — Уверен, что оно тебе надо?
— Более чем, — утвердительно кивнул Рене. — Но если боитесь, что я не сдержусь и снесу ему случайно голову, то, конечно, можете проследить за мной. Пойдемте вместе…
Тяжелый вздох Себастьяна явно свидетельствовал о том, что Рене он в плане нашего драгоценного Димитрия не доверял, но запретить ему спуститься вниз на отчаянный зов Верховного не мог. Да и вообще, учитывая нынешний статус Рене, ему никто ничего не запретит.
Мы спустились по крутым ступенькам в подвал. Здесь тоже был коридор, только узкий и короткий, и местонахождение Димитрия мы обнаружили по громкому вою, доносившемуся из-за двери. Себастьян шагнул было вперед, собираясь открыть дверь, но Рене жестом остановил его и продемонстрировал свои песочные часы.
— Позволите сделать нашему общему другу сюрприз?
— Оно тебе надо? — хмуро поинтересовался Себастьян.
— Ну, — протянул Рене, — позвольте мне немного побыть мальчишкой, который творит глупости. Я ничего не нарушу. Время — тонкая материя, но я — не Матильда, хорошо считаю и умею корректировать последствия.
— Точно?
— Точно. Когда останавливаешь время, главное не допустить серьезные перемещения. Нельзя воспользоваться остановкой времени для того, чтобы, к примеру, убить человека — иначе вышвырнет из петли. А вот открыть дверь и сесть в кресло — это пожалуйста. Это Верховным разрешается. Матильда даже детей умудрялась менять, — Рене зло скривился. — Только жаль, не понимала, что последствия все равно догонят… Нарушая течение времени, надо следить за тем, чтобы случайно не натворить чего-то, что не могло произойти и что нарушит общие устои жизни.
Я хотела возразить, что никогда нельзя предсказать, какие именно события могут оказаться критичными, вредоносными, но не успела. Рене уже успел провернуть песочные часы несколько раз, и время вокруг застыло. Мы с Себастьяном остались в петле, выдернутые из заточения времени, возможно, самим Рене.
Он решительно повернулся к толстой дубовой двери и склонился к замку. Димитрий, разумеется, был заперт на замок, но колдовство в руках Рене стремительно формировалось в подходящий ключ, который отлично вошел в предназначенную для него замочную скважину. Раздался тихий щелчок, и замок упал на землю. Рене осторожно поднял его, сдул пылинки, словно боялся повредить, а потом решительно дернул засов.
Все предметы легко подчинялись власти Хранителя Времени, но засов, очевидно, стоял на страже пространственно-временного континуума. Только слепой дурак назвал бы Рене слабым, однако, ему пришлось здорово напрячься, чтобы открыть все-таки дверь и заглянуть внутрь. Впрочем, мой брат только криво усмехнулся, узрев то, что происходило внутри, и жестом велел нам с Себастьяном следовать за ним.
— Смотрите-ка, — протянул он, — какая прелесть. И он говорит, что его морят голодом! Позер несчастный…
И вправду, Димитрий малость преувеличивал, когда рассказывал о постигнувших его лишениях. По крайней мере, я ничего критичного тут не обнаружила. Нормальная комната, даже меблированная… В углу стояла узкая, одноместная кровать, впрочем, для одинокого парня вполне пригодная, застеленная стеганным покрывалом. На ней валялось несколько перьевых подушек. Одну из них Димитрий пытался разорвать в приступе гнева, потому из одного уголка торчало несколько перьев.
Рене подошел к кровати и выдернул эти перья, покрутил в руках и недовольно хмыкнул, роняя обратно на пол.
Во втором углу стояло кресло, тоже достаточно удобное. Рядом с ним красовался стол, на котором заботливые скелеты даже оставили еду, судя по всему, с праздничного свадебного стола. Ничего ядовитого, а уж тем более несъедобного там не было. Да и вообще, Димитрию устроили вполне приличные жизненные условия. Чтобы не скучал, оставили книжки, какой-то блокнот и ручку, чтобы он мог записывать свои мысли, наверное.
Сам Димитрий нашелся у стены. Он приставил к ней стул, на стул водрузил табурет, сам забрался наверх и, балансируя на пошатывающейся конструкции, выл в вентиляционную решетку. Сейчас Димитрий больше напоминал статую, но только потому, что время для него было остановлено.
Мы с Себастьяном остановились у двери, не решаясь зайти дальше, чтобы ничего случайно не нарушить, а вот Рене явно не мелочился, на подсознательном уровне ощущая, насколько далеко может зайти. Он опустился в кресло, нагло закинул ногу на ногу, всем своим видом демонстрируя, что особого уважения к Димитрию не испытывает, и с неподдельным любопытством воззрился на купидона.
— Ну что, — поинтересовался он, кажется, у меня, — запускаем время?
— Ну, а что толку тянуть? — удивилась я. — Запускаем.
Рене усмехнулся.
— Что ж… Замечательно.
Он провернул песочные часы в обратную сторону. Я услышала тихий шелест песка, пересыпавшегося из одной части часов в другую, и время восстановило свой бег.
Димитрий ничего не заметил. Зашатавшись на своих стульях, он вновь заорал, цепляясь пальцами за вентиляционную решетку.
— Я требую, чтобы ко мне привели Верховную! Она обеспечит справедливый суд!
— Я за нее, — протянул Рене своим спокойным, вкрадчивым голосом. — Ну что? Приступим к суду?
