– Они воины! Первую помощь способны оказать и сами. А здесь – никто ничего толком не умеет. Давай сюда!

В этот момент к боярыне подъехал воин и что-то тихо проговорил. Та, выслушав, окликнула мужа, после чего они двинулись за воином.

«Отца, видимо, нашли», – догадался воевода.

Воислав вернулся в город уже в сумерках. На воротах его встретил обычный караул. На стенах уже было безлюдно. Город успокоился и занимался обычными вечерними делами перед сном. А в поле разгорались сотни костров, у которых кучковались побежденные и охрана победителей, сновали люди, снося к местам завтрашних погребальных костров погибших, а от княжеского лагеря и к нему катились и катились повозки с красными крестами.

Следующий день после битвы у князя был расписан чуть ли не по минутам.

После завтрака Сергей отправился на поле сражения. У побежденных была ночь, чтобы определиться со своей судьбой, и князь ехал, чтобы услышать решение.

Еще перед сражением, учитывая, с кем придется сражаться, и, самое главное, рассчитывая на шанс усилиться не только репутационно в глазах местных, но и численно, была проведена определенная работа. Ярлам варягов и нурманов Ингельду и Трюггви Хитрому была оглашено решение князя: семьи погибших воинов, если они живут в княжестве, получают пенсион до взросления детей в размере четверти жалованья их отца и мужа. Если семья живет не в княжестве – ей положена разовая выплата в размере годового жалованья погибшего. Получивший увечья, но выживший воин получает земельный надел в княжестве и жалованье в размере половины суммы, получаемой им в строю. Была плюшка и для тех, кому везло больше – за каждый год службы в княжеском войске жалованье увеличивалось на десятую часть. Затраты были, конечно, приличные, но с деньгами дела обстояли более чем хорошо – контроль над торговыми путями, производство и торговля тем, что производилось только в Вяземском княжестве, обеспечивали финансовую независимость. А узким вопросом оставалось наличие людских ресурсов. Поэтому принятые планы должны были способствовать его решению. Люди этой эпохи, как правило, были, с точки зрения современников Сергея, крайне бедны, и им ничего не стоило сняться с одного места и уйти туда, где больше платили или просто легче жилось. И вопрос с верностью решался в этом же ключе.

Естественно, информация была доведена до рядовых хирдманов, чем их сильно воодушевила и, по информации источников службы Васильева, сподвигла воинов, не перевезших семьи в княжество и оставшихся в меньшинстве в хирдах, окончательно определиться.

Вся эта информация, рассказанная ночью у костров, стала известна и пленникам из числа соплеменников и наемников. А утром из госпиталя, развернутого в лагере княжеского войска, вернулись те, кто получил раны и кого наравне с княжескими воинами лечили княжеские же лекари. Вернулись, понятное дело, те, кто получил легкие ранения, однако обычно таких бывает большинство. Если это настоящие воины, а не смазка для мечей. И их рассказы добавили жару в неутихающие споры.

Решение постараться перетянуть часть наемников в свое войско Ингельд и Трюггви, с которыми Сергей советовался предварительно, одобрили.

– Конунг! Богатые ярлы предпочтут свободу. Власть – штука сладкая! А вот середняки и бедные хевдинги могут принять твое предложение. Конечно, они не лучшие. Но таких обычно бывает большинство. Нам это не страшно. Нам просто нужны воины. А мы их всему научим. Вон у тебя воины – латники – бывшие рабы. Не все даже воинами раньше были. Однако в строю они нам не уступят. Это мы уже проверяли. Один на один – да! Шансов у них нет против воинов севера. Но в строю – они сила. Мы признаем это. Твои люди умеют делать воинов. И мы в стороне стоять не будем – поможем.

Поэтому когда свита князя появилась на поле, к ней потянулись ярлы и хевдинги, принявшие княжеское предложение. И было их немало – набралось 280 нурманов и 330 варягов. Всем им было сказано, что обряд принятия клятвы от хирдов состоится утром завтрашнего дня.

К полудню на бывшем поле боя были подготовлены огромные костры, на которые были уложены погибшие в сражении. Погибшие с обеих сторон. Рядом с кострами стояли и погребальные лодьи викингов.

Да! Княжеское войско впервые сражалось с сильным и умелым противником и за победу заплатило жизнями и кровью своих воинов. 127 воинов легли на погребальные костры – 38 князя Сергея, 89 племени голядь. И несколько десятков воинов сейчас находились между жизнью и смертью в полевом госпитале.

Наконец, все было готово, и в центре поля боя, сейчас окруженного цепью воинов обеих армий, под родовые песни вверх взметнулись всполохи всепожирающего пламени. День был безветренный, и казалось, что массивные столбы неподвижного дыма погребальных костров подперли высокое голубое небо. Стояли молча, и только переплетающееся пение на разных языках фоном подчеркивало это безмолвие. И запах! Запах горевшей плоти.

Весь Смоленск стоял на стенах, смотря на эту величественную картину. Мужчины угрюмо молчали, женщины тихо плакали, украдкой смахивая слезинки из уголков глаз, и только дети бессознательно восторженно смотрели на все происходящее.

Костры прогорели, и потянулись к кострищам вереницы воинов, повозок, тачек и носилок. Князь и воевода Воислав распорядились выдать все подходящее для переноски земли. И курганы росли в поле прямо на глазах.

А потом была тризна! Каждый народ проводил ее по своему обычаю, и обе армии рассыпались на группы родов, языков и просто подразделений, как это было в княжеском войске. Сергей обошел все свои подразделения и в каждом сделал символический глоток из братины, сказав дежурные слова.

Закончив с этим, вызвал к себе Черныха, который вместе с женой праздновал тризну по ее отцу. Хотя отцом он был номинальным, и ничего хорошего она от него не видела, и даже количество детей от множества наложниц, подобных Аранке, ей было неизвестно, все же сейчас ее звали в княжестве Аурелия Вульфовна. Или что более привычно для нее – Аурелия дочь Вульфа. Имя Аурелия ей дал сам князь Сергей. Неудобно было называть боярыню Аранкой.

Когда Черных подъехал и спешился, Фомичев жестом указал ему место за походным столиком. Рядом с князем сидел Никодимов. Охрана стояла поодаль, вне пределов слышимости.

– Как все прошло? Как жена перенесла?

– Все нормально. А жена… люди здесь крепки не только телом, но и духом. Нормально с ней. Да и сам понимаешь, отцом он был чисто номинально.

– Понимаю. Чем его?

– Стрела. В шею. В самом начале прорыва нашей конницы. Меч был чистый и в ножнах.

– Как пленные?

– Ночью бежало двадцать семь человек.

– И?..

– Утром приказал при всех высечь трех старшин и десятников, чьи люди бежали. Думаю, в Полоцке будет смертоубийство. Если эти идиоты, что убежали, вернутся к семьям.

– Это их выбор. Забыли про твоего тестя. Для него и для нас это, как ни кощунственно звучит, оптимальный вариант. Перейдем к делу. Уходишь завтра на рассвете. Не хочу, чтобы наемники принесли весть о поражении раньше, чем ты появишься в Полоцке. Возможно, это и лишнее, но лучше перебдеть. А то, глядишь, полоцкая старшина их снова наймет. Нам проблемы ни к чему. Думаю, наемники раньше полудня после сегодняшней тризны вряд ли смогут отплыть. Так что запас по времени у тебя будет. Тем не менее топливо не жалей. Иди под двигателями. Полоцк для нас если не ключевой, то, во всяком случае, крайне важный пункт. Без него нам устье Западной Двины будет трудно удержать. По месту определишься с городом самостоятельно. Но учти, тебе там жить. И людей я тебе давать не буду. По крайней мере, не планирую. Поэтому расти самостоятельно. С тобой идет лучшая сотня латников, плюс Гинтовт дает сотню своих. Это лучники, легкая пехота и разведка. На этих бойцах будет лежать охрана и оборона детинца и твоей резиденции. Еще хирд Ингельда. На нем лежит охрана и оборона города. Даем тебе варягов, как все же более близких нам, нежели нурманы Трюггви. Но и ты сам не плошай! По личной охране и вообще безопасности Валерий Николаевич просветит.