Кто способен на это? Только поэты, сказители, музыканты. Как с ними обстоит дело в Дэлоуэ? Канатоходец всмотрелся в мир, ища людей с горящими душами. И почти не нашел их. Редкие придворные менестрели прославляли владык. Поэты, которых оказалось еще меньше, писали оды в чью-то там честь, причем писали неискренне. А малочисленные бродячие труппы, осмеливавшиеся ставить спектакли не о славных битвах, а чем-то другом, голодали и распадались. Странно, но никто из принципов их не поддерживал. Некому, что ли? Странно. Значит, этим придется заняться ему.

Что ж, первичный план действий определен. Вперед по канату без страховки.

И будь что будет!

Устало вздохнув, Майт вытер пот со лба – жара в этом году выдалась страшная. К счастью, город уже виднелся вдалеке, скоро менестрель сможет отдохнуть и выпить кружку-другую холодного эля в трактире. Впрочем, назвать Теймар городом было бы слишком смело – так, городишко. Это барон Хайседский требовал называть свое владение городом, но его требования выполняли разве что местные жители, да и то, чтобы не ссориться с владетелем, не отличавшимся кротостью нрава.

Миновав распахнутые и явно много лет не закрывавшиеся ворота, у которых скучал стражник в ржавой, едва не рассыпающейся кольчуге, Майт двинулся к ближайшему трактиру, предвкушая праздник желудка – деньги у него имелись, зрители оказались щедрыми к сказителю, даже одна серебряная монета перепала. Вокруг смотреть не хотелось, уж больно Теймар был неприятен на вид. Прямо в заполненных грязью лужах валялись свиньи, и эти лужи приходилось обходить, одновременно посматривая, чтобы не напороться на всадника. Лошадей ведь имели только богатые люди, а им столкнуть бедняка в лужу – раз плюнуть, некоторые вообще так развлекались.

Трактир имел смешное название «Два хвоста». Чьих хвоста никто не знал, даже хозяин в ответ на вопросы только разводил руками. Майт уже бывал здесь и ценил трактир за вкусную стряпню и отличный эль. Да и цены были вполне приемлемыми. Тумар, как звали хозяина, к тому же позволял менестрелям выступать вечерами, не беря с выступающих пять медяков, как другие. Мог даже кружкой эля бесплатно угостить, если песня или сказание нравились.

Толкнув дверь, Майт вошел внутрь и облегченно вздохнул – в трактире было прохладно, видимо, Тумар нанял чародея, чтобы справиться с жарой. Или купил амулет из Города Мастеров, по слухам, там продавали охлаждающие пирамидки, поставишь такую в укромном месте, каплей крови активируешь – и в самую жару дома прохладно.

Окинув взглядом столики, менестрель удовлетворенно улыбнулся – свободных мест хватает, это вечером здесь ступить некуда. За дальним столом с аппетитом поедал жаркое человек средних лет, у ног которого лежал футляр с лютней. Поняв, что видит перед собой коллегу, Майт подосадовал про себя – он-то надеялся выступить здесь и немного подзаработать, но кто-то опередил. Ну, что поделать, в среде менестрелей считали, что кто первым пришел, того и сцена.

– Майт! – помахал незнакомец. – Рад тебя видеть! Иди сюда.

Присмотревшись, он узнал махавшего – встречались несколько раз. Иралиан! Бывший придворный менестрель герцога Лэра.

– Привет, дружище! – Майт сел напротив и пожал протянутую руку. – Как дела?

– Ты знаешь, в последнее время на удивление хорошо, – улыбнулся Иралиан. – Зрители щедры, пару раз выступал в замках мелких владетелей. В обиде не оставили. Однажды даже целых десять серебряных заплатили.

– Завидую… – Майт удивленно покачал головой, ему ни разу так не везло. – Хотя у меня, в общем, тоже неплохо. Хочу вот свой театр собрать – одному трудновато.

– Благодари нашего покровителя! И проси о помощи. Если захочет – будет у тебя театр.

– Какого еще покровителя? – изумился сказитель.

– А ты сам разве не ощущаешь, что у нас, менестрелей, покровитель появился? Могущественный покровитель! Вспомни, как еще пятнадцать лет назад к нам относились. Чуть ли не собаками травили! А теперь? Совсем другое дело.

Немного подумав, Майт вынужден был согласиться с коллегой. Действительно, еще лет десять назад вот так запросто прийти в город и выступить было невозможно, могли вышвырнуть пинками, а то и избить, отобрав последние деньги. А уж если поэт или певец исполнял что-то неугодное местному владетелю, то беднягу могли даже казнить – бывали случаи. Однако потом что-то изменилось, и с человеком, поднявшим руку на менестреля или сказителя, начали происходить разные смешные конфузы. Он мог на ровном месте поскользнуться и упасть так, что лопались штаны, выставляя на всеобщее обозрение голую задницу. Или свалиться в лужу. Или покатиться кувырком. Но обязательно так, что над ним потешались все вокруг.

Майту вспомнился забавный случай в городишке Нокваль, и он не сдержал смешка. Ноквальскому бургомистру не понравилось выступление, и он послал трех стражников с приказом накостылять сказителю по шее и вышвырнуть из города. Стражники попытались сделать это, но не смогли – один каким-то образом оказался в свином загоне, где его «нежно» облобызал огромный кабан, столкнув при этом в лужу жидкого навоза. Второй, поскользнувшись, сел на край повозки, на второй край которой в этот момент рухнул с третьего этажа тяжелый мешок. И стражнику, размахивающему руками и ногами, и оглашающему пространство нечленораздельными воплями, пришлось учиться летать. Третий вообще каким-то образом свалился в выгребную яму, откуда его долго общими усилиями доставали.

И ведь подобное случалось почти каждый раз, когда кто-то хотел причинить вред актеру, менестрелю, шуту или сказителю. Выходит, Иралиан прав, и у них в самом деле появился некий покровитель, обладающий загадочной силой. Но тогда почему он вступается не всегда? Видимо, сказитель, сам не заметив, задал этот вопрос вслух, поскольку Иралиан на него ответил:

– А покровитель защищает только талантливых, на бездарей он силу не тратит.

– Думаешь? – удивленно посмотрел на него Майт.

– Знаю. Видел не раз, как бездарей безнаказанно пинали. Но если кто-то пытался обидеть талантливого человека, то с обидчиком тут же что-то случалось. Не опасное для жизни, но позорное. У Канатоходца хорошее чувство юмора.

– У кого?! – подался вперед сказатель. – Какого еще канатоходца?!

– Нашего покровителя, – усмехнулся менестрель. – Я его видел. Мне же по приказу лэрского герцога сухожилия на руках подрезали и выкинули из замка! Если бы Канатоходец не помог…

– Расскажи! – загорелись глаза Майта.

– А что тут рассказывать? – устало вздохнул Иралиан, видимо, ему не слишком хотелось вспоминать о случившемся. – Думал, конец мне пришел. Меня же на улицу выбросили в чем был, да еще и с искалеченными руками.

– А что ж ты такое спел, что герцог вот так?..

– Он, паскуда, женился в очередной раз, и я спел прямо на свадьбе, перед гостями и невестой, о том, как герцог заморил одну за другой пять предыдущих жен. Ну, он и взбеленился…

– Ну ты даешь… – восторженно протянул Майт. – Я б не рискнул…

– Да достало меня эту тварь восхвалять… – скривился Иралиан. – Терпение лопнуло, вот и спел правду. Плюнул на все. Ну и получил… Палач герцогский хорошо постарался, сволочь, так сухожилия подрезал, что работать я мог, а вот играть – нет…

Он немного помолчал и продолжил:

– Брел куда глаза глядят, думал, скоро свалюсь в канаву и там подохну. Но ничего, выжил, доплелся до большой фермы, там в батраки нанялся. Руки зажили, но тошно было до невозможности – играть ведь не мог, хоть лютню мне и отдали, когда из дворца после наказания вывели. В голове музыка звучит, а пытаюсь ее сыграть – и не могу. Год как-то продержался, а потом понял, что дальше так жить не могу. Ну и пошел на речку топиться. Зимой, между прочим…

– И?.. – подался вперед Майт.

– Ну и явился мне Канатоходец… – неохотно пробурчал Иралиан. – И так меня обсмеял, что я не знал, куда со стыда деваться. До сих помню… «А водичка-то мокрая, холодная… Куда ж ты, болезный, лезть собрался? Ты ж в эту крохотную лунку не пролезешь…» Я его тогда убить готов был, гада. Кинулся, не сразу сообразив, что его там и нет, а так, видение, что ли. Пропахал носом лед. А он стоит и издевается! Твое, говорит, оружие – слово, а не кулаки, менестрель. Я ему в ответ: да какой из меня менестрель с такими-то руками?! А он: что за проблема? Посмотрел на меня – и боль из рук ушла. Я только рот разинул. Пока руки ощупывал, он исчез бесследно. Я на ферму вернулся, за лютню – могу играть, еще лучше, чем прежде. Чудо!