Беонин посмотрела вслед уезжающим Восседающим. Действительно, казалось, что они просто едут в одном направлении, а не единой группой. Сегодня с самого утра она не в себе и, наверное, поэтому не заметила этого сама.

– А может быть, – она повернулась к нежданным собеседницам, – они обдумывают события прошлой ночи, правда, Ашманайлле?

В любом случае вежливость должна быть соблюдена.

– В конце концов, Амерлин жива, – ответила Серая, – и, судя по тому, что я слышала, она останется живой и… здоровой. Она и Лиане.

Даже после того как Найнив Исцелила Суан и Лиане, никто не мог говорить об Усмирении без внутреннего трепета.

– Быть живой, но пленницей, все же лучше, чем лишиться головы, так мне кажется. Но не намного лучше. – Когда Морврин разбудила ее, чтобы рассказать новости, Беонин сложно было разделить восторги Коричневой. Восторги, хорошо сказано. Морврин лишь улыбалась уголком рта. Беонин даже не подумала изменить свои планы. Правде надо смотреть в лицо. Эгвейн в плену, с этим ничего не поделаешь. – Ты не согласна, Фаэдрин?

– Конечно, – буркнула Коричневая. Буркнула! Но в этом вся Фаэдрин, она вечно так погружается в то, что занимает ее в данный момент, что забывает, как себя вести. Но она была согласна. – Но мы искали тебя не поэтому. Ашманайлле утверждает, что ты хорошо разбираешься в убийствах.

Внезапный порыв ветра попытался сдуть с сестер капюшоны, но Ашманайлле и Беонин придержали их рукой. Фаэдрин позволила ткани упасть на плечи и вперила взор в Беонин.

– Может, у тебя есть какие-то соображения по поводу наших убийств, Беонин, – мягко подхватила Ашманайлле. – Поделишься с нами? Мы с Фаэдрин уже не раз ломали голову, но ничего не придумали. У меня лично больше опыта в гражданских делах. Я знаю, что ты разгадала причину не одной неестественной смерти.

Конечно же, она уже размышляла над убийствами. Разве есть в лагере сестра, что не делала то же самое? Как Беонин ни пыталась, ей не удалось заставить себя не думать об этом. Искать убийцу гораздо интереснее, чем разрешать какой-нибудь спор о границах. И что самое гнусное в этих преступлениях – то, что украденное невозможно возместить, все те годы, что не будут прожиты, все те дела, что можно было в эти годы сделать, не будут сделаны никогда. И это смерть Айз Седай, а значит, это касается каждой сестры в лагере. Беонин подождала, пока очередная группка одетых в белое женщин – две из них оказались уже седыми – закончит свои приветствия и поспешит прочь. Количество послушниц на улицах стало наконец уменьшаться. Коты следовали за ними по пятам. Послушницы щедрее на ласки, чем большинство сестер.

– Мужчина, нападающий с ножом из жадности, – произнесла она, когда послушницы отошли подальше, – женщина, отравляющая из ревности, – это одно дело. В нашем же случае все иначе. Есть два убийства, совершенных одним и тем же мужчиной, но с разницей в неделю. Значит, преступник терпелив и планирует свои действия. Мотив пока неясен, но все же сложно представить, что он выбирает жертв случайно. Зная лишь то, что он умеет направлять, следует выяснить, что же связывает жертв между собой. Анайя и Кайрен принадлежали к Голубой Айя. Появляется вопрос: что же связывает женщин из Голубой Айя с мужчиной, умеющим направлять? И тут же всплывает ответ: Морейн Дамодред и Ранд ал’Тор. И Кайрен даже общалась с ним, правда ведь?

Фаэдрин сдвинула брови, можно сказать, даже нахмурилась:

– Но ты же не полагаешь, что он – убийца.

На самом деле она продумала эту цепочку и дальше.

– Нет, – холодно ответила Беонин. – Я просто говорю, что вам следует рассмотреть эту связку. А она ведет к Аша’манам. Мужчинам, способным направлять, мужчинам, способным совершать Путешествие. Мужчинам, у которых есть причины бояться Айз Седай, причем некоторых конкретных Айз Седай в большей степени. Это не доказательство, – неохотно признала она, – но это наводит на размышления, верно?

– Зачем какому-то Аша’ману появляться здесь дважды и каждый раз убивать по сестре? Такое ощущение, что ему нужны были только те двое, и никто больше. – Ашманайлле покачала головой. – Как он мог узнать, когда Анайя и Кайрен окажутся одни? Не рыскает же он тут, переодетый крестьянином. Судя по тому, что я о нем слышала, этот Аша’ман слишком заносчив для такого. Мне вообще кажется, что у нас тут есть рабочий, умеющий направлять и затаивший на кого-то обиду.

Беонин недовольно фыркнула. Она почувствовала, что Тервайл возвращается. Он, наверное, бежал, раз управился так быстро.

– Ну а почему тогда он так долго ждал? Последних рабочих мы взяли в Муранди, это было месяц назад.

Ашманайлле открыла было рот, но Фаэдрин опередила ее, словно воробей, хватающий крошку:

– А может, он только-только научился направлять. Мужчина-дичок. Я слышала разговоры рабочих. Аша’манов боятся, но в равной степени восхищаются ими. Я даже слышала, что некоторые говорили, что, если бы у них хватило смелости, они бы сами отправились в Черную Башню.

Удивленно изогнув левую бровь, Серая сестра укоризненно воззрилась на говорившую. Несмотря на то что они были подругами, ей все же не понравилось то, как Фаэдрин перебила ее. Но она произнесла лишь:

– И Аша’ман сможет найти его, я уверена.

Беонин чувствовала, что Тервайл ждет ее чуть поодаль, в нескольких шагах позади. Стража окружала аура неколебимого, словно горы, спокойствия. Как же ей хотелось иметь возможность заимствовать это спокойствие, так же как и физическую силу.

– Но это вряд ли, согласись, – коротко бросила она.

Романда и другие, быть может, и предложили этот бессмысленный «союз» с Черной Башней, но теперь передрались, словно пьяные извозчики, из-за того, как претворить его в жизнь: как сформулировать соглашение. Они постоянно рвут все на мелкие кусочки, потом снова собирают и опять раздирают в клочья. Этот план, благодарение Свету, обречен.

– Мне пора, – сказала она, принимая поводья Зимнего Зяблика из рук Тервайла.

Шкура высокого гнедого мерина, принадлежавшего Стражу, лоснилась; он отличался мощью и быстротой, как и положено боевому коню. Ее же бурая кобылка напротив была приземистой, поскольку ее хозяйка предпочитала выносливость скорости. Зимний Зяблик могла бодро продолжать путь, когда другие лошади, повыше и помощнее, уже выдыхались. Вдев ногу в стремя, Беонин положила руку на луку седла и обернулась:

– Погибли две сестры, Ашмайналле, причем обе из Голубой Айя. Разыщите тех сестер, которые хорошо их знали, выясните, что еще было у погибших общего. Если вы хотите разыскать убийцу – ищите связи.

– Но я очень сомневаюсь, что они приведут к Аша’манам, Беонин.

– Важно найти убийцу. – Она вскочила в седло и, развернув Зимнего Зяблика, поскакала прочь, так что женщины ничего не успели ответить. Да, резкое завершение беседы, и не очень вежливое, но ей больше нечего им посоветовать, тем более что время уже поджимает.

Солнце уже полностью взошло из-за горизонта и поднималось к зениту. После столь долгого ожидания времени уже действительно не хватало.

Поездка к площадке Перемещений оказалась недолгой, но у высокой холщовой стены вереницей выстроились около десятка Айз Седай. Некоторые женщины держали под уздцы коней, еще несколько ждали своей очереди без плащей или накидок, – они, судя по всему, предполагали в результате оказаться в помещении, а парочка даже куталась в шали, которые по каким-то причинам была вынуждены надеть. Половину присутствующих сестер сопровождали Стражи, часть из которых была облачена в меняющие цвет плащи. Но всех Айз Седай объединяло одно – сияющий ореол Силы. Тервайл не выказал удивления, узы хранили ощущение нерушимого спокойствия. Он доверял ей. За холщовыми стенами сверкнула серебряная молния, и спустя некоторое время, за которое можно было медленно сосчитать до тридцати, две Зеленые сестры – создать врата в одиночку они были не в состоянии – вошли внутрь в сопровождении четырех Стражей, ведущих коней под уздцы. Уединение при Перемещении уже давно превратилось в обычай. Разве что тебе лично разрешат наблюдать за созданием врат, а так попытка выяснить конечный пункт назначения считалась равносильной прямым бестактным расспросам. Беонин терпеливо ждала, сидя верхом на Зимнем Зяблике, Тервайл же возвышался над ней, расположившись в седле своего Молота. Видимо, на сей раз сестры поняли, что значит ее поднятый капюшон, и не приставали с разговорами. Или у них были свои причины хранить молчание. В любом случае ей не пришлось вежливо поддерживать беседу. А как раз сейчас это оказалось бы просто невыносимым.